Великая огнестрельная революция - [4]
Главным движущим мотивом развития военного дела, вне всякого сомнения, следует считать стремление военачальников как можно быстрее и эффективнее разгромить неприятеля, используя все наличные силы и средства. Замечание, сделанное Ф. Энгельсом почти полтора столетия назад относительно взаимосвязи изменений в военной сфере с изменениями в экономике, не утратило своего значения до сих пор. «Ничто так не зависит от экономических условий, – писал он, – как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения. Не «свободное творчество ума» гениальных полководцев действовало здесь революционизирующим образом, а изобретение лучшего оружия и изменение солдатского материала; влияние гениальных полководцев в лучшем случае ограничивается тем, что они приспособляют способ ведения боя к новому оружию и к новым бойцам…»>33. Правда, на наш взгляд, формула, выведенная Ф. Энгельсом, нуждается в некотором уточнении. При сохранении примата экономических перемен над военными необходимо в большей степени учитывать влияние субъективного фактора. Гениальные полководцы не просто следуют за событиями, но стараются по мере возможности подтолкнуть события, стремясь получить самое эффективное оружие и лучших солдат. Это стремление, в свою очередь, стимулирует развитие экономики, а последнее – новые перемены в военной сфере.
Исходя из этого, можно с уверенностью сказать, что содержанием первого, или подготовительного, этапа военной революции как раз и является попытка приспособить новейшие технологии для решения главной задачи, стоящей перед военными – добиться решающей победы. На этом этапе идет постепенное формирование некоей «критической» массы количественных изменений в военном деле – и в военных технологиях, и в тактике, и в стратегии. Процесс ее накопления мог иметь широкие временные и пространственные рамки. Однако при этом военная мысль развивалась, как правило, в традиционном русле. Как метко заметила американская писательница Б. Такман в своей нашумевшей книге «Августовские пушки», «…мертвые битвы, как и мертвые генералы, держат своей мертвой хваткой военные умы…»>34. В этой связи уместно провести аналогию с научными революциями. Анализируя процессы смены научной парадигмы, Т. Кун отмечал, что «усвоение новой теории требует перестройки прежней и переоценки прежних фактов, внутреннего революционного процесса, который… никогда не совершается в один день…», и что всякие попытки внедрения новой научной парадигмы встречают упорное сопротивление. «Источник сопротивления лежит в убежденности, – писал он дальше, – что старая парадигма в конце концов решит все проблемы, что природу можно втиснуть в те рамки, которые обеспечиваются этой парадигмой…»>35
Однако рано или поздно стремление соединить традицию и новую реальность, рождавшуюся на полях сражений, найти некий компромисс между стариной и новизной, заводило в тупик. Новое в конце концов категорически отказывалось укладываться в прокрустово ложе традиции. И в этот момент и происходила собственно военная революция – количество посредством скачка переходило в новое качество, рождалась новая военная школа, построенная на качественно иных основаниях, чем все предыдущие. В этом плане примечательно высказывание русского военного теоретика конца XIX – начала ХХ в. Н.П. Михневича. Он писал, что «хотя в развитии военного искусства, по-видимому, и наблюдается прогресс, но самое прогрессирование его идет скачками (выделено нами. – П.В.)…»>36.
Этот скачок в развитии военного дела, как правило, ограничен во времени и пространстве и может быть связан с деятельностью одного или нескольких военных теоретиков и практиков. Время скачка и есть время второго, основного этапа военной революции.
Однако далеко не всегда новая военная школа на голову превосходит доведенную до максимальной степени совершенства старую. Ее преимущества бывают очевидны не сразу, тем более что в военном деле, которое сродни искусству, очень силен субъективный фактор. В конечном итоге воюют не оружие и не идеи, а люди. Поэтому новая военная система, попавшая в негодные руки, может вполне проиграть соревнование со старой, которую использует более умелый и талантливый военачальник. Именно этим и обусловлено появление третьего, завершающего этапа военной революции. На нем доказавшие на практике свою эффективность новые методы и приемы ведения войны осваивались, совершенствовались и приспосабливались к конкретно-историческим условиям другими армиями и обществами. Затем этот цикл повторялся снова и снова. Таким образом, можно заключить, что процессы эволюции-революции в развитии военного дела были теснейшим образом взаимосвязаны и действовали рука об руку. Таким образом, получается, что правы обе спорящие стороны – и сторонники революции, и «эволюционисты».
Исходя из всего этого, попытаемся дать свое определение военной революции в Западной Европе в конце Средневековья – начале Нового времени, совместив лучшее из разных точек зрения. Под военной революцией в дальнейшем мы будем понимать радикальные перемены в военном деле Западной Европы, а затем и всего мира, в середине XV – начале XVIII в., которые привели к рождению новой военной традиции, в корне отличавшейся от предыдущей, средневековой. Выразившиеся на первых порах во внедрении в повседневную военную практику огнестрельного оружия, сначала тяжелого (артиллерия), а затем и ручного (пистолеты, аркебузы и мушкеты), они привели к коренному перевороту в тактике и стратегии европейских армий. Война из искусства все больше стала превращаться в науку. На смену немногочисленным средневековым милициям пришли постоянные регулярные армии, насчитывавшие десятки и сотни тысяч человек и находившиеся целиком и полностью на государственном содержании и обеспечении. Прежняя ударная тактика, основанная на применении глубоких формаций, сменилась линейной, символом которой стала знаменитая «тонкая красная линия». Исход боя решался теперь не рукопашным боем великолепно подготовленных бойцов-одиночек, а слаженными действиями масс единообразно вооруженных и обученных пехотинцев и кавалеристов, вооруженных огнестрельным оружием и поддерживаемых мощной артиллерией. Армия-машина, армия, организованная по принципу мануфактуры, пришла на смену прежнему войску, которое можно уподобить мастерской средневекового ремесленника. Фридрих II, великий полководец и король Пруссии, в одном из своих сочинений так и писал: «
На протяжении более чем полутора столетий, с середины XVI в. и вплоть до самого окончания правления Петра Великого, неотъемлемой частью русского войска были стрельцы. Они стали первой русской пехотой, полностью оснащенной огнестрельным оружием и которую можно назвать постоянной и в известном смысле регулярной (с поправкой на реалии эпохи). Созданное в 1550 г., во время т. н. «реформ Ивана Грозного», стрелецкое войско прошло боевое крещение в самой известной военной кампании первого русского царя — взятии Казани осенью 1552 г.
В русско-крымских отношениях, насчитывающих не одно столетие, XVI век занимает особенное место. Сложившийся в конце XV века русско-крымский союз, острием своим направленный против Большой Орды, оказался, увы, слишком недолговечным, ибо он основывался на принципе «против кого дружить будем». И когда в 1502 году государство Ахматовичеи окончательно рассыпалось, когда общего могущественного врага, против которого объединились молодая Московская Русь и Крым, не стало, переход от дружественных отношений к открытой враждебности был лишь вопросом времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этой книге доктора исторических наук, профессора В.В. Пенского на основе скрупулезного анализа широкого круга источников и литературы проанализированы судьбы русских служилых людей XVI в., занимавших средние командные посты в военной иерархии Русского государства той эпохи. Их можно назвать «центурионами» московского войска.До последнего времени люди, подобные героям очерков этой книги, крайне редко становились объектом внимания историков. Однако такая невнимательность по отношению к «центурионам» явно несправедлива.
В январе 1558 г. русские полки по повелению Ивана Грозного перешли русско-ливонскую границу. Четыре года, с 1558 по 1561 г., Прибалтика была объята пламенем войны, которая вскоре получила название Ливонской (в свою очередь, эта война стала частью более длительного конфликта, который можно назвать Войной за ливонское наследство, длившейся де-факто с 1555 по 1595 г.). В результате действий русских войск «больной человек» Северо-Восточной Европы, Ливонская «конфедерация», состоявшая из Ливонского ордена, Рижского архиепископства и ряда других, более мелких владений, была разгромлена, распалась и разделена между могущественными и алчными соседями.
С давних пор в российском общественном мнении устоялась точка зрения на военное дело Российского государства раннего Нового времени (вторая половина XV – конец XVII в.) как на нечто архаичное, примитивное и отсталое. Сформировавшийся в петровское время яркий образ московского ратного человека, мечтающего о том, чтобы государю послужить не вынимая сабли из ножен, оказал неизгладимое впечатление на последующие поколения отечественных историков, пренебрежительно расценивавших уровень развития русского военного дела московской эпохи.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.