Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018 - [74]

— Ну, чего ты молчишь?

— Вы хотите, чтобы я опубликовал это в газете? — прочистил горло Феликс.

— Не в твоей, конечно, — миролюбиво сказал Виктор Бергамаско. — В твоей не возьмут. Что же мы, не понимаем?

— А где?

Вопрос был более чем риторическим. Всегда найдётся пара десятков газет, которые вцепятся в такой материал бульдожьей хваткой, например «Боря и К°». Если это правда, с тоской думал Феликс, то это мировая сенсация и мой конец. Но я не такой дурак.

— У тебя же есть связи?

— Конечно, есть, — мрачно кивнул он, расстраиваясь сверх меры.

А здесь ещё Гринёва, которая смеялась, как сирена. Станет ли она рисковать? Дело пахнет керосином. Скандал будет грандиозный, мирового значения. Переворот на носу. Это надо понимать! Отстреливать будут всех подряд. Можно попасть под горячую руку. Глупо умирать, не увидев конца.

— Дай мне бумагу, — сказал он твёрдо, — дай, я проверю. Но если это враньё!..

Виктор Бергамаско так на него посмотрел, что Феликс понял: никакое это не враньё, а самая что ни на есть сермяжная правда. Но уступать просто так он не собирался, потому что уважать не будут.

— Ты хорошо всё взвесил? — спросил Джон Кебич.

— Не знаю, — ответил Феликс, — какая разница?

— Я же говорил, что он испугается, — грубо сказал Джон Кебич и вопросительно уставился на Виктора Бергамаско.

— Действительно, — согласился Виктор Бергамаско, — нехорошо получилось, — но достал и протянул Феликсу злополучный листок бумаги.

Дело решало мгновение.

— Мы бы сами могли, — объяснил Джон Кебич, — но нужен источник с не подмоченной репутацией, консервативный и честный.

— Это я-то консервативный? — удивился Феликс.

— Ты, — заверили они его хором.

— А вы кто тогда?

В голове у него всё смешалось. Действительно, кто они? Работают на ЦРУ или на какую-то другую разведку? А может, они просто честные и неподкупные? — подумал Феликс. Но таких не бывает! А-а-а… решил он, они из ФСБ. Волосы у него стали дыбом.

— Мы те, кто понимает немного больше, чем ты, — сообщили они опешившему Феликсу.

— Да, — предупредил Джон Кебич, — и не звони мистеру Биллу Чишолму. Это опасно.

Вот влип, подумал Феликс, так влип. Мысли у него путались. Из угла доносился серебристый смех Гринёвой. В кармане лежала огнеопасная и взрывоопасная бумага, которая была страшнее любой термоядерной бомбы. В гараже ждал «Land cruiser», чтобы заняться контрабандой. Что делать, что делать? — соображал он.

— Сколько у меня времени? — спросил он, не слыша собственного голоса.

— До начала войны, начиная с этого часа, — Джон Кебич взглянул на часы.

Его белые-белые глаза уже не казались Феликсу такими неприятными, они были просто зловещими, как торнадо в Аризоне, как взгляд смерти, как зрачок пистолета.

— Надо проверить, — Феликс ткнул пальцем в бумажку.

— Проверь, кто мешает, — согласился Виктор Бергамаско.

— Ладно… — Феликс выдохнул воздух, — я согласен.

Джон Кебич криво усмехнулся и хлопнул его по плечу. Феликс так и не понял, кто они: свои, не свои? А кто я тогда? Я точно не свой, подумал он и вспомнил, что Гринёва служит во вражеской газете. А это самый короткий путь, чтобы сбросить компромат. Но вначале надо было всё проверить, потому что Лору Гринёву ни в коем случае подставлять было нельзя. Значит, придётся играть в открытую, по-другому не получится.

* * *

В гостиной в номере он застукал блондинку Мону, взасос целующуюся с каким-то незнакомым журналистом. Журналист был «чёрным» — арабом. Блондинка ахала и дышала, как загнанная газель. На ней была одна блузка. Журналист сказал по-французски:

— Пардон! — и ничуть не смущаясь, подхватил штаны.

Они смотались в спальню, чтобы продолжить громко ахать. Голый зад у блондинки был совсем неплох, даже на привередливый вкус Феликса, хотя ему, этому заду, не хватало округлости — всё-таки блондинка была высоковатой, и стало быть, все части тела у неё были вытянуты. А Феликс любил гармонию даже в женском теле. Поэтому мне нравятся пропорционально сложенные женщины, как Лариса Гринёва, от одного воспоминания о которой у него сводило чресла. Много бы я дал, чтобы снова очутиться с ней в постели, мечтал он.

Рассуждать на эту тему не было ни душевных сил, ни времени, сейчас надо было ваять мировую политику. Феликс взял в спальне ноутбук, заперся в кабинете и подключился к Сети. Он посидел, соображая, как же ему правильно поступить. Если позвонить Рыбе или, скажем, сразу мистеру Биллу Чишолму и выложить всё, как на духу, то значит, отдаться в их руки и лишиться тактического манёвра. Я сразу попаду в чёрный список. Меня поблагодарят, может быть, даже очень и очень щедро, но перестанут доверять. Если я вообще ничего не сделаю, а с умным видом верну этим деятелям бумагу, то это ещё хуже: информация пройдёт мимо меня, Мишку, как пить дать, скинут, Борька вернётся, а я окажусь не у дел. А если не скинут? Если он выкрутится с помощью всё той же Америки? Нет, Америка воевать из-за Спиридонова с Россией не будет. Она почиет на лаврах властителя мира, она похожа на падишаха в гареме. Зачем ей лишаться вкусной жизни? А Мишку сбросят в любом случае. С его стороны это уже перебор. Значит, всё равно моя карьера собаке под хвост! Вот как получается! Несколько мгновений он бездумно смотрел в окно на вечерний Грозный, то бишь Жовхар, который сверкал и переливался огнями. Даже не верилось, что через пару дней начнётся война. Может, Соломка ошибся? Обложили меня со всех сторон, думал он, и Гринёва, и эти два деятеля, и Рашид Темиргалаев, и Спиридонов со своей Америкой. Что делать? Что делать? А делать надо вот что, пришёл он к выводу, проверить надо информацию, хотя она уже наверняка сотни раз проверена, иначе бы они не всучили её мне, потому что понимают, с кем имеют дело. Но проверить надо, а потом видно будет.