Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018 - [71]

— Знаешь, что я тебе скажу, — начал Джон Кебич, размашисто вытирая рот рукой, — вот он со мной спорил, что у вас во главе государства не может быть еврей.

— Какой еврей? — терпеливо уточнил Феликс.

Он уже понял, что они специально его злят.

— Ну как какой? — переспросил Джон Кебич, глядя на него своими неприятными белыми, как простыня, глазами.

Надо было ему в морду всё-таки дать, подумал Феликс. Боялся бы. А так позволяет себе юродствовать, фигляр проклятый.

— Ваш президент, — почти торжествуя, сказал Виктор Бергамаско и цыкнул сквозь зубы.

— Спиридонов, что ли? — с облегчением вздохнул Феликс.

Это была его любимая тема. Он знал о президенте буквально всё. Недаром на каждом углу и в каждом киоске продавалась книга Феликса Родионова «Отец русской демократии». И ему до сих пор за неё не было стыдно, поэтому он мог подписаться под каждым словом, сказанным в ней.

— Ну да, — ухмыляясь, потянулся к бутылке Джон Кебич.

— Это я знаю, — равнодушно ответил Феликс.

Нашли дурака, подумал он. Я вам и не такие байки поведаю.

— Чего ты знаешь?! Чего ты знаешь?! — прервал его Виктор Бергамаско. — Как так получилось, что после такой прививки и снова еврей?

— Какой прививки? — спросил Феликс. — Ах, ну да… — Он вспомнил о том, кто создавал советское государство. — Так это ж было когда? Хотя история склонна повторяться, — добавил он кисло. Поймали они его с синагогой, ничего не скажешь. Маленький плюсик в их копилку.

Разговор стал его забавлять. На какое-то мгновение он даже забыл о Лоре Гринёвой, хотя то и дело слышал её серебристый смех. Что эти два козла могут понимать в нашей русской жизни? Ничего. Ничего они не понимают. Рассуждают штампами и клише. Уроды! Он снова поднялся, чтобы уйти. Серебристый смех Гринёвой заставлял его спасаться бегством.

— Сиди! — хлопнул Джон Кебич его по плечу. — Ты нам нужен!

— Мы хотим, как это по-русски? — сказал Виктор Бергамаско. — Раскрыть тебе глаза.

— Открыть глаза, — с превосходством поправил его Феликс.

— Ага… Ну да, — пьяно кивнул Джон Кебич и, не чокаясь, проглотил свою водку.

Он едва не промахнулся мимо стола, водружая стакан на место.

— Михаил Спиридонов благополучно избежал ежовых объятий государства, — заученным голосом сказал Феликс, — а когда вышел в президенты, то у него было два козыря.

По сути, он цитировал свою книгу, которую помнил наизусть.

— А пятая графа? — спросили они хором, не слушая его.

В этом и заключалась, должно быть, их ловушка, но она не сработала.

— Пятой графы давно уже нет.

— А у народа? — спросили они, торжествуя.

Знали, сволочи, психологию масс.

— А народ купили! — выдал им Феликс чуть-чуть цинично то, что так любят американцы. Они называют это попаданием в «бычий глаз».

— Как? — страшно удивились они.

— Так! — просветил он их.

— Что-то я плохо соображаю, — признался Джон Кебич и налил водки, но уже на донышко, потому что изрядно был пьян.

Феликсу показалось, что они приуныли — не туда пошёл разговор.

— А какие козыри? — спросил Виктор Бергамаско и перевёл на Феликса любопытный взгляд.

Интересно ему стало, что нового может сказать им русский, который и водку из горла может пить, и выворачивается, как угорь.

— Оба фартовые.

— Какие? — ехидно уточнили они хором, чтобы он не тянул кота за одно место.

Первый козырь, который Спиридонов разыграл виртуозно, к величайшей радости Феликса, заключался в том, что все доходы от нефти и газа он направил на социальные выплаты. Сумма, конечно, получалась смехотворная, всего-то от трех с половиной до пяти тысяч рублей на каждого человека, включая младенцев. Однако… желание пожить на халяву перевесило здравый смысл. Население оказалось диким, как бабуины на плантации кукурузы, — все сожрать, ничего не оставить. Населению было наплевать на здравый смысл и государство, населению хотелось жить радостно и счастливо, желательно сейчас, а не завтра. К счастью, весь мир давно уже так жил, а время обещаний кончилось. Пришло время расплаты, и Владимир Трофимов попался на этом.

Об этом Феликс и сообщил, опустив, разумеется, о диком народонаселении и государстве. В последний момент в нём взыграл патриотизм, и нечего было расшаркиваться перед иностранцами, хотя, пожалуй, от одного из них зависела его карьера. Недаром Джон Кебич таскался за ним по Европе и, должно быть, строчил отчёты в Лэнгли мистеру Биллу Чишолму. Подлые они все, решил Феликс, ужас, какие подлые, нагибают нашего брата журналиста почём зря.

Но они почему-то хотели от него не этого. Разумеется, его реакция их забавляла, но на уме у них было ещё что-то, чего он не улавливал.

— Ну и что? — хмыкнул Джон Кебич, и Феликсу показалось, что он подмигнул Виктору Бергамаско. — Это мы знаем. А что ещё?

— Финансовый ресурс, — уверенно сказал Феликс.

Джон Кебич цыкнул зубом и сказал:

— Херня!

— Почему это? — обиделся Феликс и приготовился дать ему в зубы или в выступающую, как галоша, челюсть. Хорошая, кстати, мишень для кулака.

— Ты не всё знаешь, — заверил его Виктор Бергамаско, цедя водку, как молоко.

Феликс так не умел. Его передергивало, словно он вливал в себя кипяток. Не хватало закуски: красной икры и чёрного хлеба с маслом.