Великая Испанская империя - [9]
Филипп сызмальства интересовался архитектурой и проявлял немалый интерес к планировке и реконструкции дворцов, прежде всего монастыря Эскориал, где ему вскоре предстояло прожить много лет в покоях, сильно напоминавших покои его отца в монастыре Юсте>‹‹63››. Другой венецианец, Мигель Суриано, писал, что Филипп
не терпел многолюдья, хотя на людях всегда держался спокойно и полностью владел собою. Ему недоставало чувства юмора и живости нрава, а говорил он обычно очень тихо. Когда люди обращались к нему, их неизменно просили высказываться первыми, и король выслушивал любое обращение до конца. Он был молчалив, учтив и любезен. Хотя, подобно своему отцу, он предпочитал одеваться в черное, нельзя утверждать, что в одежде он тяготел к мрачности. При этом он был чрезвычайно озабочен потребностью в личной чистоте. Потому каждый месяц он появлялся в новом наряде. Однако тщеславия он избегал во всех проявлениях последнего>‹‹64››.
Склонный к помпезности рассуждений историк папства Людвиг фон Пастор, для которого никакая подробность не являлась слишком незначительной и никакое обобщение не казалось слишком смелым, позволил себе довольно негативное суждение о Филиппе в те годы: «Вместо того чтобы действовать, король постоянно размышлял, пытаясь выиграть время и оттягивая необходимость принять решение. Его врожденный абсолютизм проявлялся в одержимости лично вникать в мельчайшие детали процесса государственного управления. Суровый, немногословный, недоступный, король быстро убедил всех, что единственное решение, на которое он способен, — это ничего не решать»>‹‹65››. Такая точка зрения видится некорректной, пускай Филипп и вправду часто бывал подвержен сомнениям из-за неуверенности в себе. К примеру, в начале 1569 года он написал печальное письмо кардиналу Диего де Эспиносе, главе Королевского совета:
Столь много всякого складывается против меня, и это не может не причинять мне боли и не повергать в уныние… Если бы не положение дел в Гранаде [где шла война с морисками]>‹‹66››, которое требует неизбывного внимания, не знаю, на что бы я отвлекся… Разумеется, я не гожусь для нынешнего мира. Мне доподлинно известно, что я должен был очутиться в некой иной жизненной среде, не такой суетной, как та, куда меня определил Господь, не такой отвратительной… Молитесь, чтобы на небесах нам была уготована лучшая участь>‹‹67››.
Подобные размышления весьма необычны для коронованных особ. Филипп во многом опирался на поддержку своей матери-императрицы, а позже — на свою жену-француженку, Елизавету Валуа. Он говорил своему канцлеру, маркизу Ландраде, фламандцу по происхождению, что «расходы должны быть такими, какими они были во времена моей матери», то есть экономически обоснованными.
Филипп много путешествовал, за годы своего правления он провел четырнадцать месяцев в Англии, пятнадцать месяцев в Германии, два года и четыре месяца в Португалии, а также пять лет в Нидерландах, не считая довольно длительных пребываний в Италии и Франции. Трудно вообразить себе другого монарха с аналогичным опытом заграничных путешествий; вспоминается разве что его отец император Карл — или нынешние главы государств, которым свойственно частенько бывать за границей.
Венецианец Бадоаро, которого мы уже цитировали, сообщал о Филипе, что тот «встает очень рано и занимается делами или ведет переписку приблизительно до полудня. Затем он ест, всегда в одно и то же время, и почти всегда поглощает одну и ту же снедь в примерно одинаковых количествах. Вино он пьет из среднего размера стаканов, которые наполняют дважды. В целом его здравие удовлетворительно. Однако порою его донимают приступы подагры». Эти приступы с годами станут усиливаться и будут причинять постоянный дискомфорт.
Три или четыре раза в неделю Филипп выезжал в сельскую местность, где охотился на дичь и на зайцев с арбалетом. В начале 1560-х годов он навещал королеву Елизавету трижды в день: утром перед мессой; прежде чем приступить к работе и по ночам. Посланник отмечал, что, как и во многих современных спальнях, «у короля и королевы две постели, разделенных щелью в ширину ладони, но из-за покрывал, постеленных сверху, кровать видится цельной». К мессе Филипп ходил ежедневно, но причащался всего четыре раза в год.
Его религиозность была очевидной для любого. Из сорока двух книг рядом с королевской постелью «все, кроме одной, были религиозного содержания»>‹‹68››. Король часто повторял: «Служение Господу и мне». Святой, которую Филипп почитал сильнее прочих, была, по-видимому, Богоматерь Монсерратская, и по этой причине он любил Каталонию (возможно, другая причина заключалась в том, что он любил Эстефанию де Рекесенс). Кроме того, он выказывал немалое почтение Приснодеве Пилар в Сарагосе. Филипп пристально следил за епископскими назначениями и всячески опекал епископов. Он почти всегда поддерживал инквизицию, но оплатил доктору Мартину де Аспиликуэте>‹‹69››, знаменитому моралисту и церковному стряпчему, поездку в Рим на защиту архиепископа Каррансы, который в 1558 году опубликовал работу по катехизису, признанную церковью сомнительной. Вдобавок он собрал внушительную коллекцию из более чем 6000 святых реликвий.
