Великая армия Наполеона в Бородинском сражении - [4]
Последовавшие вскоре после Бородина события (пожар Москвы, полное трагизма отступление из России, ожесточенная борьба в 1813–1814 гг. и реставрация Бурбонов) заставили французов на время отложить воспоминания о сражении при Москве-реке. Однако уже после первого отречения императора в 1814 г. в Париже стали выходить публикации о русской кампании, авторы которых писали и о Бородинском сражении[20]. Наибольшее внимание привлекла брошюра Р. Ж. Дюрдана, новообращенного роялиста, которого русский историк А. М. Васютинский точно охарактеризовал как «художника-неудачника, маленького мастера на все руки, поэта, романиста и, при случае, историка, – если хорошо заплатит издатель…»[21]. За развязностью опытного фельетониста отчетливо проступала полная невежественность автора в военных вопросах. Первая попытка критически оценить действия Наполеона в битве под Бородином была явно неудачной.
Гораздо более аргументированная критика прозвучала из уст участника сражения Луи-Эжена-Антуана Лабома (1783–1849), бывшего в те дни инженером-капитаном в штабе 4-го корпуса вице-короля Италии Е. Богарне. Его повествование выходило за рамки обычных воспоминаний, и перед читателем впервые предстала панорамная картина Бородинского сражения, проникнутая трагизмом происходившего. Основываясь почти исключительно на своих воспоминаниях и записях, которые он делал во время похода, Лабом все же смог показать, как важно было для Великой армии заставить русских принять сражение, разгромить их и войти в Москву. Особенно подробно в книге были представлены действия 4-го корпуса, с приложением карты сражения, составленной на основе набросков, которые Лабом сделал накануне и после битвы. Автор не пытался дать глубокий анализ хода и результатов сражения, но страницы, ему посвященные, были проникнуты суровым трагизмом бесполезности великих жертв французской армии[22]. Работа Лабома, написанная в атмосфере поиска новых политических и нравственных ориентиров, быстро завоевала популярность. Даже Наполеон, изгнанный на о. Св. Елены, не избежал знакомства с нею. Его ближайшее окружение и он сам восприняли книгу как «очередной пасквиль». Но бывший император, тем не менее, заявил в связи с появлением книги Лабома, что факты, которые историки все же вынуждены признавать, несмотря на свои декларации, очевидны: русские сами сожгли Москву, в то время как французы выходили победителями из всех сражений[23].
В 1815 г. от имени несломленных бонапартистов выступил барон Фредерик-Франсуа Гиойом де Водонкур (1772–1845), в 1812 г. бригадный генерал, командир бригады 15-й пехотной дивизии 4-го армейского корпуса[24]. Его книга вышла в Лондоне на французском языке. Генерал, пережив все перипетии кампании 1812 г., побывав в русском плену, что сделало его убежденным русофобом, сохранил веру в величие императора и французского солдата. Пожалуй, он был первым, кто попытался представить систематизированное изложение русской кампании. Избегая скоропалительных выводов по Бородинскому сражению, Водонкур сделал попытку выяснить численность войск, их размещение, передвижения и потери. Однако ограниченность документальной базы заставила его следовать, чаще всего, за 18-м бюллетенем, внося, правда, серьезные коррективы. Так, численность русских потерь он снизил до 30 тыс., а французские потери увеличил до 20 тыс. человек. Во 2-й части своей работы генерал поместил карту сражения, правда, достаточно спорную.
Постепенно стала расширяться документальная база, необходимая для описания Бородинского сражения. В 1817 г. публикует свои мемуары главный хирург французской армии Доминик-Жан Ларрей (1766–1842), человек большого сердца и большого таланта, великий гуманист наполеоновской эпохи. Значительную часть 4-го тома воспоминаний он посвятил 1812 г. и десятка два страниц – Бородинскому сражению[25]. Не предлагая собственных оценок ходу военных действий, Ларрей, тем не менее, описал катастрофическое состояние санитарной службы Великой армии, что было обусловлено, как можно было понять, большими стратегическими просчетами наполеоновского командования. В результате изнурительной погони за русской армией ради генерального сражения французские войска оказались к его началу чрезвычайно измотанными. Ларрей сделал все возможное перед сражением для того, чтобы обеспечить раненых медицинской помощью, но ресурсы оказались просто ничтожными. Большинство раненных при Бородине солдат Великой армии так и не смогли снова встать в строй. Ларрей сопроводил 4-й том воспоминаний картой, позволявшей представить систему медицинской помощи в ходе сражения.
Почти одновременно с мемуарами главного хирурга в Париже вышли основательно отредактированные перед изданием письма интенданта Луи-Гийома Пюибюска о войне в России. Они подтверждали, что уже накануне генерального сражения Великая армия оказалась в критическом положении в связи с недостатком средств, а после сражения эта ситуация ухудшилась до катастрофической, в особенности в кавалерии[26].
В год смерти великого императора, в 1821 г., были переизданы бюллетени Великой армии; вместе с ними оказались опубликованными рапорты Мюрата, Нея, Богарне и Понятовского о битве при Москве-реке
