Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи - [7]
Древнее согласие классов не могло продолжаться, и против знати, слишком увлекшейся примером карфагенян, слишком алчной и эгоистичной, начала образовываться демократическая оппозиция, первым великим вождем которой был Гай Фламиний. Когда он в 232 г. предложил отвести плебеям часть территории вдоль Адриатического моря, отнятой у сенонов в 283 г. и у пиценов в 268 г., то встретил сильное противодействие со стороны аристократической партии, желавшей, очевидно, самой воспользоваться этими землями, беря их в аренду. А когда галлы, жившие по обоим берегам реки По и испуганные этими наделами, начали с Римом ожесточенную войну 225–222 гг., окончившуюся завоеванием долины По и основанием Плацентии и Кремоны, знать, которая незадолго до этого угрожала Карфагену новой войной для захвата Сардинии и Корсики, где она надеялась иметь такие же выгоды, как и в Сицилии, — эта римская знать ставила галльскую войну в вину Фламинию.[24] В этой войне знать не вела простой народ, но была им увлекаема к обширной плодородной равнине, расстилавшейся у подножия Альп, покрытой большими дубовыми лесами, обширными тихими болотами и прекрасными озерами. Эта равнина была усеяна кельтскими селениями, изборождена быстрыми ручьями, катившими в своих песках золото гор, и прорезана огромной рекой, казавшейся чудом римлянам, привыкшим к маленьким водяным потокам центральной Италии. Не человек знатного рода, но вождь народной партии дал свое имя первой большой дороге — via Flaminia, которая соединила Рим с долиной По и повела невежественные поколения за стены его города к будущему. Древняя аристократическая община достигла крайних пределов величия и могущества, далее которых не могла уже развиваться, не подвергаясь глубоким изменениям.
Но как бы то ни было, эти начала раздора исчезли, когда в 218 г. Ганнибал спустился с Альп в долину По во главе войск, которыми карфагенская плутократия надеялась нанести поражение своему великому сопернику. Это нападение с относительно малыми силами и при огромном протяжении операционной базы на страну, которая могла выставить 700 000 человек, казалось предприятием невероятно смелым. Но тот факт, что в течение стольких лет можно было спрашивать себя, не удастся ли это предприятие, указывает на внутреннюю слабость федерации крестьянских республик, во главе которых стоял Рим. Это был не живой организм, а соединение людей, с трудом сдерживаемых вместе силой оружия, у которых образ жизни, мыслей, чувств, владения, или, другими словами, вся цивилизация, были различны, по крайней мере в высших и средних классах. Наконец, старый земледельческий Рим, аристократический и военный, мог распространить однообразную цивилизацию только на очень ограниченную часть Италии. Расселение мелких латинских собственников в колониях и муниципиях связало с Римом многие области Италии узами языка, традиции и политики; но колонии и муниципии не занимали тогда даже половины италийской территории, другая же часть была занята союзными городами, в большинстве аристократическими республиками, которые, соединенные с Римом очень слабыми узами, привыкли жить обособленной местной жизнью. Римляне сделали из местной, особенно этрусской и среднеиталийской знати даже опору для Рима. Они положили конец их кровавым раздорам, предоставили им командование над отрядами, набранными из крепких поколений мелких собственников, давали им, таким образом, средство отличиться на войне, приобрести уважение своих сограждан и добыть себе золото, серебро и новые богатства. Так, в Этрурии и в южной Италии знатные фамилии были связаны с выдающимися фамилиями Рима узами гостеприимства, дружбы, а иногда и родства. Они охотно говорили по-латыни, восхищались могущественным городом, его учреждениями, идеями и нравами его знати.
