Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи - [119]

Эта перемена, если не хотят объяснить ее как умопомрачение, должна была иметь внешнюю причину. И этой причиной, на мой взгляд, была посылка Помпея на Восток, бывшая личным ударом для Красса. Вероятно, он хвалился, что помешал Помпею наследовать Лукуллу, и этот успех неизмеримо поднял его репутацию. Но вот Помпей, в свою очередь, одерживает победу! Старое соперничество возрождается: Красс захотел компенсации и чрезвычайной должности, которая снова поставила бы его выше Помпея. Если бы положение дел было иное, если бы в 70 г. Помпей добровольно, а не по принуждению Красса, отказался от провинции, все это казалось бы почти необъяснимым.

Каково было участие Красса в заговоре 66 г.? Возможны разные гипотезы, ибо нет ни прямых документов, ни документов, которые можно было бы контролировать. Хотя Дион (XXXVI, 42) и Саллюстий (С: С, 18) не называют Красса между инициаторами заговора; хотя Светоний (Caes., 9) и Асконий (in Toga candida) пишут по поводу участия Красса, что все дело ограничивалось темными слухами, я лично думаю, что Красс и Цезарь были в нем замешаны. Иначе нельзя объяснить, как отметил John, такого снисходительного отношения сената. Если бы сенат и консулы оказались только перед Автронием, Суллой и Пизоном, они погубили бы их, тем более что процесс, начатый против Суллы три года спустя, показывает, что у них не было недостатка в желании отомстить за себя. Напротив, они пощадили их и даже вознаградили. Как объяснить это поведение, не допустив, что за ними скрывался гораздо более могущественный человек, и этим человеком должен был быть тот, кто в это время мучился такими честолюбимыми замыслами и кто является в рассказе Саллюстия виновником почестей, назначенных Пизону в награду за его заговор. Но почему Красс дал эту миссию Пизону? Этот вопрос связан с другим: почему Красс участвовал в заговоре? Я говорюучаствовал, ибо мне казалось вероятным, вопреки предположению John'a, что он не был задуман Крассом, а что, скорее, он ободрил его творцов, которыми, без сомнения, были оба консула. Передаваемый Светонием слух, что Красс хотел быть избран диктатором с Цезарем в качестве magister equitum, кажется мне необоснованным. Даже если бы Красс был назначен в 65 г. диктатором, то как бы он удовлетворил свою ненависть к Помпею и достиг своих дальнейших целей, если у него не было армии? Сулла мог быть властелином Италии целый ряд лет, но не потому, что был диктатором, а потому, что привел с собой из Азии свою армию. Даже если допустить, что Красс для защиты от возможных нападений Помпея по его возвращении домогался тогда диктаторской власти, какая была у Суллы, ему нужно было приготовить армию, а это можно было сделать только во время войны. Поэтому мне кажется более вероятным, что, помогая Сулле и Автронию сделаться консулами, он хотел, имея их на свой стороне, легче добиться командования в египетской войне. Потерпев неудачу, он попытался в 65 г. заставить дать жителям транспаданской Галлии права гражданства, а потому возбудил народную агитацию при помощи Цезаря, давшего в качестве эдила игры, оплаченные, конечно, Крассом. Когда не удались и обе эти попытки, упрямый человек вернулся к мысли заставить избрать консулами двух своих друзей и заключил союз с Катилиной и Антонием. Неудача этой попытки, потом открытие заговора рассеяли его планы, и Красс окончательно отказался от своих честолюбимых замыслов. В общем, я думаю вместе с Моммзеном (R. С, III, 172 сл.), что завоевание Египта и стремление получить командование в этой войне были конечной целью той агитации, с помощью которой Красс старался одержать верх над Помпеем. Поэтому посылка в Испанию Пизона не может быть связываема с революционными проектами, ибо управление Испанией было бесполезно для достижения истинной цели, т. е. завоевания Египта; но вместе с тем это было ударом Помпею, врагом которого был Пизон, и удовлетворением личной гордости Красса, доказательством перед лицом Рима его могущества и средством окончательно прекратить слухи, распространявшиеся по поводу его участия в заговоре. Роль Сития, напротив, остается необъяснимой. Я безуспешно старался найти предположение, которое удовлетворительно объясняло бы ее.

Я хочу еще оправдать мое изложение отношений между Крассом и Цезарем во время удаления Помпея. Моммзен, которому следует John, предполагает, что Цезарь и Красс соединились, чтобы доставить себе путем завоевания Египта и посылки Пизона в Испанию армию, которую можно было бы противопоставить армии Помпея. Но этой теории можно противопоставить одно, по-видимому, решительное, возражение: Цезарь, в отличие от Красса, не имел повода бояться или ненавидеть Помпея, с которым он был в дружеских отношениях. В начале 66 г. Цезарь помогал принятию закона Манилия; почему же в конце этого года, когда Помпей еще не победил окончательно Митридата, он стал бы стараться защититься против результатов закона, утверждению которого он содействовал десять месяцев тому назад? Его поведение было бы совершенно непоследовательно. Кроме того, рост могущества Помпея, ослабляя консервативную котерию и вызывая больше доверия к народной партии, был полезен Цезарю, который, будучи тогда эдилом, не мог даже состязаться с Помпеем за первое место в Риме. Со своей стороны, Помпей не имел оснований не доверять Цезарю, гораздо менее могущественному и бедному, которому он, вероятно, ссужал деньги и который уже оказал ему важные услуги и мог оказать их и впредь. Однако если, помогая Крассу, Цезарь рисковал поссориться с Помпеем, с которым ему более выгодно было оставаться другом, то он должен был иметь для этого серьезное основание. Обремененный долгами, Цезарь был тогда в крайне стесненном положении: это доказывается предложением Катулла при выборах в понтифики и конфискацией багажа при отъезде в Испанию. Это подтверждается и кризисом, добычей которого была Италия: редкость денег была причиной всех политических волнений этой эпохи и делала более трудным возобновление кредита. Однако Цезарь должен был продолжать делать траты со своей обычной расточительностью и, кроме того, произвести большие расходы во время своего эдильства. С другой стороны, мы знаем, что Красс давал Цезарю деньги. Извлекаемое из этих фактов заключение мне кажется вероятным и подтверждается другим соображением, именно, что Цезарь, очевидно, старался, чтобы его рвение к честолюбивым домогательствам Красса не обозначало его вражды к Помпею, другом которого он старался оставаться. Действительно, в 63 г. Цезарь поддерживал предложение, сделанное одним из его наиболее преданных сторонников, Лабиеном, по которому Помпею по окончанию войны с Митридатом предоставлялись чрезвычайные почести. В 62 г. он сам предложил новые почести и соединился для борьбы против консерваторов с Кв. Метеллом Непотом, сторонником Помпея и автором предложения об отозвании Помпея в Италию. Даже если бы это возобновление ревностной дружбы к Помпею было вызвано неудачей интриг Красса, то как бы мог Цезарь сделать эти преложения и соединиться с Метеллом, если бы в два предшествующих года он стоял открыто среди врагов Помпея? Как мог бы Цезарь два года спустя выступить примирителем Красса и Помпея и положить конец долгому раздору, если бы он не был другом их обоих? Очевидно, что Цезарь все это время считался другом Красса и Помпея и что, как он помогал Помпею получить начальствование в Азии, он хотел помочь и Крассу получить начальствование в Египте. То обстоятельство, что Красс хотел этого начальствования отчасти из зависти к Помпею, могло раздражать Цезаря, но не отвратить его от помощи. Помпей не мог не признать справедливости и лояльности такого поведения.