Велесова ночь - [46]

– Ты имеешь в виду мужеложество? – спокойно спросила Анна.

– Тьфу, тьфу, нечисть, чтобы глаза мои не видели такого стыда больше, – сплюнула и перекрестилась дрожащая от отвращения ключница.

– Получается, что ты сама видела, – констатировала Анна.

– Видела, – подтвердила Мавра и продолжила заговорщицким тоном, – сначала конюх наш, Елизар, видел их, как милуются они с писцом этим, бесстыдником, Бориской Холмогоровым, которого изрезанным нашли, – перешла на шепот ключница.

– Кто милуется?

– Братец младшенький, Лоренца. Елизар сам не свой тогда на кухню пришел, плюется и мне шепотом рассказывает. Мол, в жизни такого бесстыдства не видел, чтобы мужик с мужиком как парень с девицей обнималися и целовалися. Я-то, прости Господи душу темную, не поверила. Елизар – хоть и конюх справный, да только бражку сильно любит. И с перебору чего только не рассказывает. Хотя удивительное дело: в тот день Елизар на пьяного был не похож.

– Может, со вчерашнего у него это было? – предположила Василиса.

– Я тоже так подумала, пока своими глазами не увидела. Сама не хотела, а увидела! Господи. Прости и помилуй, грешную, чтобы век больше такого не видать! – и Мавра осенила себя крестным знамением, перед тем, как заговорщицким тоном продолжить.

"Так уж и не хотела!" – улыбнулась про себя Анна, представляя дородную Мавру, приложившуюся глазом к незаметной щелочке в перегородке.

– В соседней с иноземцами светлице сундук перебирала и смех услышала. Странно мне это показалось. Перегородка дощатая, им-то неведомо, а только у нас везде где надо дырочки просверлены. О них ведомо только хозяевам и мне. Поэтому дай-ка, думаю, посмотрю, что за игры там такие. Увидела и чуть дух не испустила. Оба брата в одних исподних рубахах, а Холмогоров со своим дружком вообще в чем мать родила.

– А хозяевам своим ты что-нибудь рассказывала? – спросила ключницу Анна.

– Сначала побоялась. Слыханное ли это дело, да и… – тут Мавра замялась.

"Конечно, не рассказала про свое подглядывание, – решила про себя Анна, – ясное дело. Никому из хозяев такая вездесущая ключница подарком судьбы не покажется. Тем более может слишком много ненужного увидеть".

– Да и ни к чему это все стало. Писцов этих бездыханными нашли, – округлив глаза зашептала Мавра. – Не знаю, ведомо вам то или не ведомо, но по всей Москве слухи пошли, что мука смертная им досталась. Изувечили их, оскопили, знаки дьявольские по телу вырезали… хотя по грешникам и конец. С дьяволом в прятки не поиграешь. Поэтому мука им и в этой жизни, и после в геене огненной гореть. А царевниным гостям – ничего, поэтому я так думаю, что они – чертовы служки, посланные христианские души соблазнять. Поэтому к добру, что они от нас сами по себе съехали!

– К добру, матушка, к добру, – только поддакивала Василиса, вопросительно посматривая на Анну.

– Да только я, на всякий случай, порчу-то от дома отвожу.

– Ты и порчу снимать умеешь? – округлила глаза Василиса.

– Бабушка моя мне поведала, а она у ведуньи нашей деревенской научилася. Если хотите, и вас научу, – и не дожидаясь ответа собеседниц, зачастила, – перво-наперво надо засушить цветы, с которыми обедню и вечерню на Троицу стояли. Потом положить на блюдо засушенный цветочек, полить его святой водой, обмакнуть пальцы в эту воду, помочить трижды темя и остатки воды выпить. Затем отслужить 3 молебна: целителю Пантелеймону, мученику Трифону и бессеребренникам и чудотворцам Косьме и Дамиану. И только под конец раздать милостыню о здравии бедным.

– Удивительное какое дело! И порча сама собой отойдет?

– Как рукой снимет, – подтвердила Мавра. – А еще бабушка научила меня, как золотуху заговорить или человеку голос выправить, чтобы пел как соловей.

Василиса подпрыгнула на месте от радости. Она открыла было рот, чтобы попросить заветный заговор, но встретив суровый взгляд Анны, испуганно замолчала. Степанида тем временем зевнула, перекрестила рот и поучительно сказала:

– Хотя на все милость Господня! Что-то меня от меда твоего совсем разморило.

– А ты на лавку приляг, отдохни, – радушно предложила Василиса, подсовывая разомлевшей гостье вышитые подушечки.

– Ой и впрямь, поспать что-ли, до вечера еще далеко, – с этими словами Мавра опрокинулась на лавку и захрапела.

– Довольна, боярыня? – глаза Василисы светились нескрываемым торжеством, – хорошего я человечка тебе нашла. Мавру я еще раньше знала, она как мельница языком мелет на все четыре стороны. А тут на рынке сказала мне, мол, не зря в доме Лыковых убийство приключилось, дьявольских рук это дело, и загадочно так добавила, что знает почему. Вот и показалось мне интересным ее к нам пригласить да поподробнее расспросить…

– Что бы я без тебя делала! – погладила Анна свою верную карлицу по голове, – цены тебе нет.

– Ну, ладно, боярыня, вы пока в светлицу к себе ступайте, а я пока Мавру посторожу.

Анна прошла к себе и задумалась. Итак, между Альбинони и писцами существовала связь. Альбинони – содомиты. Все это похоже было на правду. В истинности Мавриных сведений она не сомневалась. Так не врут, да и у ключницы не было никакого резона небылицы плести. Значит Беклемишевы итальянцев не выгоняли. Не резон было ссориться с набиравшей силу Софьей. Альбинони захотели уехать сами. Почему? Второй вопрос был не легче. Если погибшие писцы были любовниками Альбинони, то виновны в их убийстве итальянцы или нет? И почему их убили? Вспомнила описание изуродованного трупа Холмогорова, отрубленную голову с глубоко в глотку засунутыми пенисом и яичками, еле сдержала тошноту. Знала она, что расследование стражников ничего не дало. Во дворце шептались об объявившихся на Руси сатанистах и кивали на наводнивших Москву иноземцев. Хотя это убийство на ритуалы поклонников хвостатого было совершенно не похоже, так расправлялись с предателями египетские халифы и последователи загадочной секты хашашинов. Но это все было теперь в далеком прошлом. Кто-то прознал о наклонностях писцов и наказал грешников таким странным способом? Тогда почему оставили в живых Альбинони? Или просто пока оставили в живых, поправила она себя. Тогда яд, убивший Варвару, мог вполне предназначаться и братьям. Хотя и сами Альбинони могли вполне оказаться убийцами любовников, тем более все смахивало на месть. Ее, похоже, уводило в такие дебри, из которых не выпутаться.