Велес и Компания - [3]

- А ты найди, - при этих словах прапорщик уставился на каптерщика длинным немигающим взглядом. - Постарайся, и найди. Но чтобы к обеду оба эти бойца стояли в строю. А не то, - добавил он спокойно, - я тебя за яйца повешу.

Каптерщик пожал плечами, всем своим равнодушным видом выражая привычность к подобному обращению.

Прапорщик встал, и вышел.

- Ну, придется вам ускоряться, - констатировал факт каптерщик, - Сами слышали, что Папа Камский сказал. Он потрепаться, конечно, любит, но потом крови попьет вволю, если что не по нему сделаешь. А мне это ни в какое место не надо, так что давайте энергичней. Ты давай заканчивай поскорее, ну а ты - пошли со мной.

Он увел с собой новенького, а Шурик подшил подворотничок и, надев шапку, по полной форме подошел к зеркалу. Он увидел свое отражение и слабо утешился. Нет, армейская форма ему никогда не нравилась и он был всегда на сто процентов уверен в том, что в душе он человек глубоко не военный. Просто по совету старшего брата, человека в армии уже бывавшего, Шурик перед отправкой надел на себя фуфайку и виды видавшие штанцы, которые, не выдержав, тягот и лишений воинских перевозок порвались еще в аэропорту Ленинграда. После этого Шурик ощущал любое дуновение ветерка, так как с той поры ходил буквально с голым задом. Прохладный осенний ветерок хозяйничал в стареньких трусах, и оттого осень воспринималась очень близко. В довершение всего яички мерзли, что также не способствовало поднятию настроения. Перед отъездом брат предупредил:

- Надень на себя одежку подряхлее. Во первых: - не жалко будет выбросить.

Все россказни о том, что одежду можно будет отправить домой - это вранье; а во вторых - будешь одет хорошо - тебя могут раздеть, и поедешь ты без штанов, да еще и по роже нахватаешь.

Шурик в точности выполнил наказ брата, и понадевал на себя таких лохмотьев, что уже через несколько часов пребывания в них, у него закрепилось устойчивое желание как можно скорее скинуть эти позорные одежды. В этом жалком одеянии он чувствовал себя настолько дискомфортно, что случившаяся замена этого тряпья на военную форму его просто радовала. В паху не сквозило, форма сидела удобно, предметов одежды было совсем немного, так что впервые за все время, проведенное вне дома, Шурик почувствовал что-то вроде удовлетворения и как-то расслабился. Сразу захотелось спать, ведь с этим перелетом из Ленинграда в Хабаровск ночь пропала куда-то вовсе. Улетали - был еще день, прилетели - по идее вечером, а здесь уже утро. Семь часов разницы давали знать, и Шурик присел на скамью, опустил голову на грудь и уснул.

Щелкнула отпираемая дверь, и Шурик распрямился, прогоняя остатки сна. Вернулись каптерщик с новеньким солдатом, тот уже был одет в форму, но без погон и петлиц, сапоги не налезали на его полные икры и поэтому были приспущены гармонью вниз, как у деревенского щеголя.

- Давай, давай, э-нер-гич-ней! - подгонял их каптерщик, пока новенький с крутой фамилией Штраух, пришивал к "п/ш" погоны и петлицы. По ходу дела каптерщик давал короткие, но, как оказалось, нужные советы как пришивать воротничок, какие хитрости есть при пришивании погон и петлиц, как нужно мыть шею, как затягивать ремень и многое другое. Запоминалось все это легко и Шурик успел удивиться тому, что не знал этого раньше.

Уже через час каптерщик привел их в расположение новобранцев, где им предстояло впервые познакомиться с обычаями армейской жизни. Там было полно таких же, как они пацанов, но все носили красные погоны, а у Шурика и его напарника погоны были черными. Среди краснопогонников было еще пятеро в черных погонах отличавшихся еще и весьма высоким ростом и внушительной комплекцией. Позднее выяснилось, что старшина роты специально подбирал таких здоровых ребят. Благодаря этой Папиной прихоти Шурик оказался по росту третьим с конца в своем взводе молодого пополнения с черными погонами.

Знакомятся в армии легко. Оказалось, что среди чернопогонных здоровяков есть почти земляки - Серега Ионов из Питера, Валера Мишин из Иванова. Серега вдобавок ко всему еще был и после института, так что было с кем поговорить и поделиться студенческими рассказами. Да и Валера был уже после техникума, так что и с ним было интересно разговаривать, плюс ко всему Шурик, обладающий даром художественного рисования, нарисовал и того и другого для вложений портретов в письма и отправки домой, чем заслужил с их стороны хорошее и уважительное отношение. Слава о Шурике как о "художнике" быстро пересекла границы их тесного круга и к вечеру к Шурику уже записалась очередь на то, чтобы быть нарисованными.

На вечерней поверке солдаты на все голоса орали свое вечное и неизменное "Я!", что прапорщику, командовавшему карантином, не понравилось.

- Ну, ка, проверим как у вас с укладыванием в норматив при выполнении команды "ОТБОЙ", - тоном, не обещавшим ничего хорошего, сказал он.

Он постоял минуту, артистично выдерживая паузу. В помещении воцарилась тишина. Шурик услышал звук собственного дыхания и затаил его. Тишина стала просто невыносимой.

- СОРОК ПЯТЬ СЕКУНД - ОТБОЙ!

Казарма разом взорвалась топотом сапог и матом вполголоса с придыханием. Шурик вместе со всеми рванулся с места, негнущимися пальцами расстегивая пуговицы на "п/ш". Он судорожно сорвал с себя брюки, кое-как пробившись через толпу к своей койке, и, как в воду, нырнул в койку, слыша, как кровь стукает в барабанных перепонках. Шум мало-помалу стих. Все тихо лежали в своих койках, ожидая, что же произойдет дальше. Продолжение было самым прозаическим: