Векша - [37]

Сама по себе работа была не так уж тяжела - закинув дважды невод, брали рыбы столько, что ее хватало на целый день вялить и солить. Но рыбаков поедом ела мошка. Она будто со всего света сюда слетелась: слепила глаза, забивала уши, нос, забиралась под одежду. Не боялась ни сеток, намазанных дегтем, ни дыма. Лишь в воде можно было найти спасение. Но разве же высидишь долго в воде! Люди сердились, беспричинно ссорились, кляли хозяев, пославших их на такое мучение.

Глава четырнадцатая ПО ОТЧИЗНЕ И КОСТИ ПЛАЧУТ

 По сердцу пришлось Векше рыбацкое товарищество, но нельзя было упускать время. Нужно на Русь спешить, весть предостерегающую родному люду подать. Рассудил так: пора летняя, с пути не собьется - пойдет берегом Днепра-Славутича, он его до самого Киева доведет, он же и прокормит. Разве что сетку взять, соли немного, чтобы рыбу свежую присолить, да сухарей - и вся забота.

Покормил три дня мошку, невод таская, а на четвертый обратился после вечери к рыбакам:

- Други мои, поглядываете вы на меня молча, а сами, верно, думаете: "Что это за человек чужой к нам прибился?"

- А зачем нам о том думать? - удивленно посмотрел на него Любен.- Невод таскаешь, как и мы, ешь с нами из одного котла и ковшик, сами видели, мимо рта не пронесешь, значит, наш. Чего еще нужно?..

- Это правда. Но когда болит, то заговоришь поневоле.

- Притомился, может? Так полежи, отдохни. А если занемог, мы трав тебе целительных сварим, оно и пройдет.

- Моя беда не тем лечится, - покачал головой Векша. - Слышали поговорку: "По отчизне и кости плачут"?

- Да слыхали...

- Долго я в неволе ромейской маялся, насилу вырвался. Теперь на Русь, к Киеву пробираюсь. Так вот, если у вас добрыe души, то не откажите, отпустите.

- С этого бы и начинал, а то развел!..- сказал Любен недовольно.- А как же ты туда пробьешься?

- Пойду вдоль реки, она и доведет.

- Ха, - усмехнулся Любен.- Доведет-то она доведет, только не туда, куда хочешь... Разве не знаешь - там полно печенегов? Вот к ним и попадешь.

- Я по ночам буду идти, а днем - прятаться.

- Нет, так не годится! Все равно где-нибудь да схватят.

- Как же тогда?..- растерялся Векша.

- Порыбачь с нами еще, может, кто из ваших будет мимо проплывать и возьмет тебя с собой.

- Не могу ждать. Надо весть предостерегающую в Киев подать: царь подговаривает печенегов напасть внезапно на Русь.

- Коли так - правда твоя, нельзя ждать, - согласился Любен.- Что же делать?..

Думали-гадали товарищи Векшины, как ему помочь, и придумали.

- Вот что, - сказал Любен, - бери нашу долбленку, с которой мы невод забрасываем, и плыви в свой Киев. Мы обойдемся без нее, а понадобится - у соседей попросим, тебе же она, может, жизнь спасет. Печенеги в воду не полезут!..

- Други мои!..- воскликнул радостно Векша. Снарядили товарищи Векшу в дальний путь. Харчей дали ему столько, что от них затонула бы долбленка, еле умолил половину обратно забрать.

- Счастливо тебе! - обнял Векшу старший, когда все уже простились. Если дома надоест, знаешь, где нас искать. Будь осторожен, к берегу не приближайся, чтобы печенег какой стрелой тебя не достал.

Принялся Векша грести - вода за бортом закипела! Всю ночь не выпускал весла из рук, сорочка от пота не просыхала.

Остановится на мгновение, плеснет воды прохладной на разгоряченное тело, прислушается и дальше гребет.

Улыбнулось из-за окоема розовое солнышко брату своему младшему - месяцу полнолицему, ветерок легонько повеял. Вода на реке заискрилась, заиграла, точно обсыпал ее кто-то множеством золотых монет.

Уже вконец обессилел Векша, немочь стала одолевать. Поглядел вокруг, куда бы причалить на отдых.

Левый берег крутой, глинистый. Самому можно наверх вскарабкаться, в траве спрятаться, но ведь долбленку негде укрыть. Правый - лозняками, осокой буйной покрытый.

А вот и сага тихая. На воде цветов много, будто бы девицы венки свои побросали в ночь на Ивана Купала.

Заплыл в сагу, нарвал осоки, постлал в долбленке и лег. Поспать бы ему, сил набраться, но заснуть не может. Все мерещится Киев далекий, родное селение, отец, мать, друзья, Яна...

Вот будет неожиданность, когда он явится! Только не с радостной вестью он к милому краю стремится...

Так и не уснул. Отдохнув, размочил в воде сухари, подкрепился и снова в путь.

Плыл вдоль берега, где камыши густые и высокие, непролазные, с метелками величиной с лисий хвост.

Птиц по зарослям видимо-невидимо - еще никогда не встречал столько! Вспугнет их, взлетят вверх, солнце словно облаком закроют. Воля им тут - от века, пожалуй, никто не пугал. Поглядит Векша на них - и чувствует себя птицей вольной, которая по весне к дому отчему из странствия далекого возвращается.

Не раз опускалась ночь златозвездная, не раз сменял ее день ясный, пока Векша достиг острова лесистого, делившего реку надвое. Вот тут-то пришлось ему потом умыться!.. Течение упругое, могучее, весло из рук вырывает, долбленку крутит. У острова хоть и тише, но заросли, коряги всюду. Только под вечер причалил.

Вытащил долбленку из воды, отдышался, огляделся. Не тот ли это остров, на котором после порогов останавливаются похожане-русичи, чтобы набраться сил, суда свои починить, пожертвования богам принести под священным дубом?