Векша - [33]

Напрягся весь, вдохнул на полную грудь и, как кошка, за которой гонится бешеный пес, покарабкался на вершину. Не понял, как на ней и очутился. Присел обессиленно и какое-то время не мог осознать, где он - на небе или на земле. Солнце ему ласково светит, ветерок легонький в лицо прохладой повевает, чубом забавляется. Внизу всюду леса колышутся, даль синеет. Даже не верится Векше, что теперь уже он на воле.

Глянул на себя - весь окровавленный. На пальцах ногти обломаны, от сорочки и ногавиц одни клочья остались. Руки, ноги, спина - как перебитые. Упал бы на камень, солнцем нагретый, и лежал бы и лежал...

Но надо поскорее бежать отсюда, а то еще и погоня взберется на вершину. С той, болгарской стороны, гора была не такая крутая. Но пока спускался, то и падал, и перекатывался, и на животе съезжал. Как и по ту сторону, под горой лес дикий, непролазный. Множество деревьев огромных, толстенных повалены, вывернуты из земли. Лежат они одно на другом трухлявые, мхом зеленым покрытые, корни их, как чудовища какие-то, торчат во все стороны возле ям глубоких. Тишина вокруг, только вверху листья шепчутся, точно капли дождевые по ним шуршат. Даже птиц не слышно.

Пробирается Векша по лесу в сумерках зеленых, без тропок, без дорог. Сушняк ноги ему ранит, упругие ветви по лицу больно стегают, трава резучая, как ножами острыми, тело режет.

Но вот деревья стали расступаться, и вскоре Векша вышел на небольшую поляну. Там наткнулся на холодный родник. Припал к нему, утолил жажду. Вкуснее меда вода показалась.

Промыл раны, растянулся на траве под теплым солнышком. Засосало под ложечкой. Надрал мечом коры с дерева, утолил немного голод.

Лежит, думает, как дальше быть, в чем на люди показаться. За прокаженного примут, испугаются его. Вон птаха какая-то вертлявая, чего бы ей бояться, крылатой, да и та как глянула на него из кустика блестящими глазенками-бусинками, так и метнулась в чащу, пискнув испуганно.

Отдохнул немного, раны на солнце подсохли. Снял изодранную одежду, принялся терновыми колючками лохмотья скалывать. Натянул на себя - опять разлезлись. Кое-как на себе все-таки сколол и пошел по тропе.

Лес становится все реже. Затерялась и тропка. Вскоре лес кончился, зазеленел широкий луг. На лугу отара овец пасется.

В стороне в черном мехом наружу кожухе дедусь-пастух на посох склонился, на плече у него сокол сидит, у ног собаки ластятся. "Старые люди добрые, - подумал Векша.- Не обидят".

Только показался из кустов, собаки бросились на него. Пастух увидел Векшу, прикрикнул на собак, подошел к нему.

- Кто ты такой? Чего тут ходишь? - спросил сурово.

- Пастух я, овец господаря своего разыскиваю, - пробормотал Векша первое, что пришло на ум.

- Правду говори! - поднял угрожающе посох старик, гляди, так и огреет им.- Всех пастухов тут знаю. Правду говори!

- Помилуй, отче, не выдавай меня!.. Не вор я, пленный, из неволи ромейской бежал...

- Сюда как пробрался? - допытывался пастух, все еще не опуская посоха.

- Через ту гору, - показал Векша рукой, и одежда на нем при этом движении расползлась.- Домой бегу, на Русь...

Увидел старик окровавленное тело молодца, и герлыга выпала у него из рук.

- Да ведь на тебе места живого нет!.. Как только ты пробрался? Там и птица не всякая перелетит... Не бойся, никому тебя не выдам. Пойдем со мной.

Повел пастух Векшу к шалашу. Сорочку длинную полотняную дал, кусок сыру отрезал, молока овечьего налил. Ест Векша и о своих мытарствах рассказывает. Старик слушает, руками о полы бьет.

- Что только люди на этом свете творят!.. Хуже зверей диких...

Потом сварил какое-то варево из трав целительных, смазал и перевязал молодцу раны, велел лежать в шалаше.

 Остаток дня и всю ночь Векша спал словно убитый. Не слышал, как пастух лег рядом, накрыв его кожухом, не слышал, когда тот встал утром и ушел. Проснулся и не понял, где он. Лишь увидев на себе черный овечий кожух, вспомнил, улыбнулся радостно, подполз к плетеной дверце, неплотно прислоненной к шалашу, выглянул наружу.

Небо мрачное, над головой серые тучи плывут, задувает холодный ветер. Неподалеку отара пасется, старик с соколом на плече возле пса большого серого хлопочет. Раскрыл ему пасть, мясо туда запихивает, а собака стоит перед ним, лапы расставив, и не шевельнется. Пригляделся Векша, а хозяин, оказывается, не собаку, волка кормит.

"Неужели прирученный?" - удивляется Векша. Старик отошел, снял колпачок у сокола с клюва.

- Айда! Айда! - воскликнул, подбросив птицу вверх. Тот взлетел высоко и камнем упал на волка. Вцепился ему в шею и стал клевать ему глаза. Волк и теперь не тронулся с места.

"Что такое? - недоумевал Векша.- Неужели колдовство какое?.." Прихватил кожух, вылез из шалаша, подошел к пастуху.

- Проснулся уже? - увидел старик.- Как спалось?

- Спалось хорошо, - сказал благодарно, - только сон все еще вижу.

Подступил к волку, присмотрелся - а волк-то, оказывается, не живой, а чучело волка. Сокол же таскал мясо сквозь дыры, где когда-то у зверя были глаза.

- Зачем это? - спросил, подавая старику кожух.

- Помощника себе для охоты на волков готовлю. Привыкнет мертвому глаза клевать, то и живого не помилует. А куда деться слепому зверю, ясно, сам себе голову о дерево размозжит.