Вексель судьбы. Книга вторая - [23]

Тот сразу выложил на стол внушительную пачку бумаг с распечатками, конспектами и фотокопиями документов. В них с теми или иными вариациями утверждалось, что к моменту отмены крепостного права в 1861 году Россия располагала огромными финансовыми ресурсами, но не имела внутри себя класса управленцев и технократов, способных употребить это богатство на пользу национального развития. Поэтому, в ожидании лучших времён, деньги были вывезены на Запад, где использовались как залог для привлечения инвестиций и кредитов - разумеется, вместе с соответствующими иностранными технологиями, инженерами и управляющими. И Аляску-де продали вовсе не по нужде, а из-за необходимости сконцентрироваться на решении более близких задач.

Со слов историка, в первоначальные планы царских экономистов входило осуществить национальную промышленную революцию за двадцать - максимум тридцать лет, однако из-за тотального казнокрадства и головотяпства “расставание с иностранцами” началось лишь незадолго до войны и, понятное дело, не было доведено до конца. В мировую войну, разумеется, Россию втянули прежде всего те, кто не желал, чтобы наши ссудные счета были закрыты, и Россия вместо получателя займов стала бы мировым кредитором. И эти же силы совершенно очевидным образом явились организаторами и спонсорами обеих русских революций.

В услышанных Фуртумовым утверждениях не содержалось абсолютно ничего нового, он был в курсе всех подобных теорий, и чтобы убедить себя в отсутствии у собеседника по-настоящему эксклюзивной информации, поинтересовался: не легли ли именно эти царские деньги в основу богатств Федеральной резервной системы США, которая, как совершенно очевидно, в начале XX века и представляла собой “наиболее передовой капитал”.

К изумлению финансового министра, историк произнёс твёрдое “нет”. А на просьбу пояснить подробнее - ответил, что пресловутый FED [Федеральная резервная система США (англ., разг.)] американцы создавали собственными силами, в спешке и тайно - потому что нечто подобное стало намечаться в континентальной Европе, и американцы решили сыграть на опережение, взяв, правда, на континенте крупные кредиты, которые в течение первой мировой войны были списаны или переведены в акции. По его словам, немного русских денег в группе банков-учредителей FED находилось лишь в капиталах Chase National и Equitable Trust, однако зловредный Kuhn & Loeb, объявивший русскому царю собственную войну, обманным путём провернул обмен русских бумаг на акции компании-помойки, которую вскоре обанкротил.

Было ясно, что у историка имеется нетривиальный собственный взгляд, опирающийся на малоизвестные сведения и факты. Фуртумов предложил парню сотрудничество в “написании альманаха”, вручил в конверте щедрый денежный аванс и договорился о следующей встрече.

Однако встреча не состоялась. Раздосадованный министр приказал учёного разыскать, а заодно выяснить все обстоятельства его жизни и научной работы. То, что удалось узнать, шокировало: молодой учёный являлся натуральным клиническим сумасшедшим, проводящим едва ли не по полгода в определённых клиниках. В то же время немногочисленные знакомые и коллеги в один голос твердили о его гениальности. В частности, в качестве примера указывали на имеющийся у него талант скорочтения сразу на нескольких языках, благодаря которому этот уникум перечитал едва ли не все подряд подшивки старых журналов и газет в “Ленинке”, Британской библиотеке и в Библиотеке Конгресса. Соответственно малоизвестные события, мнения, догадки, слухи, намёки, связи, личные обстоятельства и пристрастия, мотивирующие и искажающие историю,- всё это или почти всё, что хранилось в его немытой взъерошенной голове, образовывало совершенно уникальное понимание минувшей реальности.

Фуртумов был прекрасно осведомлён, что несмотря на достижения Интернета, сделавшие поиск информации делом быстрым и рутинным, огромный массив данных, содержащихся в неоцифрованных фолиантах прошедших эпох, по-прежнему продолжает оставаться грандиозным белым пятном в электронном разуме цивилизации. А осмысление этих данных - задача ещё более неподъёмная. Поэтому быстро уяснив, что попавшийся уникум своими экстраординарными способностями способен восполнить данный пробел, он позаботился, чтобы странного историка осмотрели и исследовали лучшие врачи.

Закрытый врачебный консилиум вскоре огласил редкий и труднопроизносимый диагноз, из которого следовало, что мозг учёного, хранящий фантастический объём несистематизированных данных, большую часть времени пребывает в депрессивном состоянии, однако может быть активирован с помощью особых электрических импульсов. А для того чтобы между отрывочными сведениями могли установиться связи, необходимые для анализа и умозаключений, пациенту необходимы инъекции сильнодействующих лекарств.

Сотрудники фуртумовского ведомства быстро оформили необходимые бумаги для госпитализации учёного в закрытом медицинском центре. Достаточно скоро специалисты центра научились настраивать его мозг на нужную волну и приводить в состояние исключительного творческого возбуждения. Во время таких сеансов Фуртумов лично присутствовал в больничном боксе и задавал вопросы.