Вексель Судьбы. Книга 1 - [34]

После шести начало светать, и к семи часам сделалось возможным осмотреть новый дом. Изнутри будка оказалась достаточно просторным сооружением, имея на первом этаже приличного размеру комнату, тамбур и площадку лестничного марша, а наверху — ещё одну комнату и тёмный чулан, детально исследовать который при блёклом утреннем свете не удалось. Все помещения были страшно захламлены: вперемешку с остатками конторской мебели были разбросаны бумаги, из которых кто-то до них пытался устроить на дощатом полу небольшой костёр, валились кирпичи, несколько затвердевших мешков цемента, лежали обрывки проводов, раскуроченный электрический шкаф, остов от тачки, несколько источающих запах гнили матрасов и несметное количество порожних бутылок во всех углах. Очевидно, что в тёплые месяцы в будку регулярно наведывались местные бродяги и пьяницы, а в этот раз честь открытия сезона в заброшенном строении выпала разведчикам НКВД.

Утро выдалось пасмурным — ещё с полуночи небо начало затягиваться плотными облаками, сквозь которые теперь не могли пробиться лучи солнца. Рассеянный серый свет проливался над городом, неведомым и невидимым за приодевшимися в молодую листву деревьями и громоздящимися в отдалении заводскими корпусами. Не было слышно ни шума моторов, ни звона трамваев, ни голосов, не перемещался воздух и не колебались под ветром кроны деревьев.

— Вчера была суббота, сегодня, стало быть, воскресный день, — удлиняя паузы и растягивая слова, произнёс Алексей. — Все будут отдыхать, и вряд ли мы что-то серьёзное разузнаем…

— Отчего же? — возразил Петрович. — Как раз в такой день лучше и начать знакомство с москвичами. Москвичами… какого всё-таки года?

— Две тысячи двенадцатого.

— Хм! Две тысячи! Ко второй тысячи ещё и привыкнуть надо… Трудно в это поверить, однако придётся.

— В нашем облачении нам непросто будет сохранять конспирацию. Давай-ка поищем, нет ли здесь какой-нибудь современной одежды, иначе экскурсию лучше отложить до темноты. Чёрт! Как бы всё-таки разжиться чем-то новым из одежды! Ждать до вечера — просто мучение!

— Хорошо бы. А ты не помнишь, что здесь было до войны?

— Деревни были, помню, был ещё госхоз имени Сталина. Где-то у Аминьево стоял военный гарнизон. Места пусть и ближние, но не дачные, просто так сюда никто не наведывался… Чтоб добраться из города, нужно было либо ехать на дачном поезде, либо с Манежной на 2-м или 35-м автобусах до Кунцево, а дальше — двигать на своих… Да и вряд ли мы что из тех времён найдем… К югу от станции, у самых путей, стоял, кажется, кирпичный завод — теперь там жилые дома. И бдительные граждане, как только мы к ним приблизимся в наших с тобой полуистлевших фуфаечках модели сорок второго года, тотчас же застукают нас и сдадут, куда положено!

— Да, лейтенант, всё так. Здесь ещё, поближе к Кунцево, был 46-й патронный завод. Но туда нам соваться точно не стоит. Так что ты прав, давай-ка нашу избёнку сперва обследуем!

При внимательном рассмотрении в железнодорожной будке обнаружилось немало добра. Были найдены сковорода, детский велосипед, пара абсолютно ненужных по весне драных валенок, газовый ключ, пассатижи, несколько сломанных электрических устройств непонятного предназначения, выроненные кем-то ключи, разбитое зеркало, окаменевшая булка и настольная лампа. Всё это добро приходилось извлекать из груд мусора и хлама, копившихся годами. Приятной неожиданностью стало то, что настольная лампа оказалась исправной, и когда Алексей торжественно, хотя и с нескрываемой лёгкой боязнью, вставил в настенную розетку её штепсель, комната озарилась тёплым домашним светом.

При обследовании чулана, который удалось подсветить через дверной проём настольной лампой, наших друзей ждала поистине желанная находка — в углу валилась забытая или брошенная кем-то почти новенькая синяя куртка. На рукаве золотой нитью было вышито слово «Охрана» и ниже располагался шеврон, чем-то отдалённо напоминавший эмблему НКВД.

— Всё как вы желали, товарищ лейтенант госбезопасности! Форма получена, можем легализоваться!

— Ты, Петрович, уже не в первый раз меня в звании повышаешь. Накажут за самоуправство!

— А я бы вот даже хотел, чтоб наказали… Но вот незадача — не накажут! Нет в живых уже никого из наших, кто бы смог наказать. Так что если просто «лейтенант» тебе не нравится, то считай, что глотаю слово «младший».

— Но тогда ты сам-то кто теперь — младший лейтенант? Или сровняем звания?

— Не надо ничего ровнять. «Младший лейтенант» — ведь это какое-то мальчишество, какая-то несуразность… Я был сержантом, и сержантом остаюсь. А ты — лейтенант. И точка.

— В таком случае, товарищ сержант, слушай мое указание. Отправляемся в город на рекогносцировку. Я одеваю куртку и работаю под легендой современника. А ты меня прикрываешь из укрытия. Пойдёт?

— Пойдёт.

Алексей надел синюю куртку, которая настолько преобразила его, что Петрович даже присвистнул от изумления.

Спустя минуты они вышли из своего нового пристанища и по плавно изгибающейся насыпи железнодорожной ветки вернулись к главным путям киевской дороги. Петрович спрятался в кустах у грязного и наполовину поломанного забора, а Алексей, спокойно оглядевшись по сторонам, пересёк рельсы и уже спустя минуту был на небольшой площади перед станцией.