Века и поколения: Этнографические этюды - [39]

Ф. Ф. Брандт в беседе с К. А. Триниусом не зря упомянул имена Ф. П. Врангеля — выдающегося русского исследователя Арктики, адмирала, главного правителя русских владений в Америке в 1829–1835 гг. и И. А. Куприянова — мореплавателя, вице-адмирала, бывшего в 1834–1840 гг. одним из главных правителей компании. От их поддержки, а на нее Федор Федорович мог рассчитывать, зависело успешное осуществление задуманного.

Предложение, с которым выступил 31 мая 1839 г. на заседании конференции Федор Федорович от имени академиков Триниуса, Бонгарда и своего, вызвало разноречивые суждения. Три академика предлагали командировать в русские владения Северо-Западной Америки сотрудника Зоологического или Ботанического музея для специального сбора зоологических и ботанических коллекций.

— Его превосходительство господин академик Бонгард и я, — сказал Брандт, — готовы составить надлежащую программу, каковая позволит иметь в наших музеях в достойном виде флору и фауну самых дальних земель империи.

Возражения были те же, какие приводил Карл Антонович. Видя опасность проекту, в который он уже уверовал, Триниус поднялся с кресла и, опершись на красный бархат круглого стола, что стоял в конференц-зале на третьем этаже башни Кунсткамеры, неожиданно громко произнес:

— Господа, наш прожект более чем продуман. Он не потребует больших затрат, если мы сможем подобрать человека, способного выполнить двойную задачу, и договоримся с Российско-Американской компанией о ее помощи нашему плану. Мы просим дать ход предприятию и представить доклад наш господину президенту.

Карла Антоновича редко слышали эти сводчатые стены зала, и собравшиеся, удивленные его выступлением, решили вновь обсудить предложение академиков вместе с рассмотрением возможной кандидатуры командируемого.

Следующее заседание конференции было назначено на 2 августа. Два месяца Брандт и Триниус готовились к последней «битве» с нерешительными и сомневающимися коллегами по Академии. В эти два месяца, пока Брандт и Бонгард составляли инструкции для собирания зоологических и ботанических коллекций, Триниус многократно появлялся в петербургской канцелярии Российско-Американской компании. В начале июля Карл Антонович вместе с Федором Федоровичем были приняты адмиралом Ф. П. Врангелем.

В середине июля 1839 г. Илья Гаврилович Вознесенский собирался переехать из академической каморки в небольшую квартиру, подысканную на 4-й линии, вблизи дома казенных академических квартир. Он рассчитывал встретить там свой день рождения, свои двадцать три года.

Нажитого у Ильи было мало, вещей почти никаких; были книги да несколько чучел орлов, так что переезд должен был быть несложным. Но несложный переезд пришлось отложить на целое десятилетие, 17 июля Брандт прислал за Вознесенским.

В кабинете академика находились Триниус, Бонгард и директор императорского Ботанического сада Ф. Б. Фишер. Илья Гаврилович был смущен.

Федор Федорович Брандт понимал состояние молодого человека и, ласково похлопав его по плечу, спросил:

— Не наскучили ли вам унылые занятия консервацией и прибором чучел и препаратов? Нет ли у вас желания вновь совершить какой-нибудь дальний вояж?

Илья не успел ответить, как Бонгард в свою очередь спросил о его самочувствии, о здоровье.

Не привыкший к ухищрениям, Вознесенский прямодушно ответил:

— Ваши превосходительства, мои занятия доставляют мне истинную радость и цель жизни. Я не мыслю своего существования без них, без академического музеума. Я всю жизнь прожил среди этих чучел и препаратов. Я многому научился у господ консерваторов. Мне было бы любопытно посмотреть другие земли, но только ради сбора новых неизвестных произведений естественной природы. Я теперь совсем здоров. Прежняя хворь давно отпустила меня. Простите за назойливость, но какова цель ваших вопросов или сомнений?

Карл Антонович, как самый старший по возрасту, взял на себя заботу рассказать о проекте академиков. Вознесенский долго не мог уснуть в ту ночь. То что выбор пал на него, то что ему академики доверяют собрать согласно подготовленным инструкциям-программам зоологические и ботанические коллекции, было воистину подарком судьбы. Илья не сомневался, что справится с заданием, — вот только бы согласилась с его кандидатурой конференция Академии. Ни о каком переезде на новую квартиру помощник препаратора уже и не думал, он ждал 2 августа.

Когда Федор Федорович Брандт вошел в конференц-зал, он с удивлением увидел в кресле, что стояло напротив ниши с восковой фигурой Петра I, самого президента графа Уварова. Президент обычно не посещал конференцию, ему доставляли ее решения, и он уже либо давал им ход, либо отвергал их. «Может быть, это и к лучшему, — подумал Брандт, — кстати пришел Фердинанд Петрович Врангель. Может быть, все к лучшему. Все сразу и решится». Не было в зале только неожиданно заболевшего Бонгарда.

Конференция вернулась к обсуждению записки о командировании академического служащего в русские владения Северо-Западной Америки. Слово взял Брандт.

— Как желала конференция, мы предлагаем для командирования кандидатуру помощника препаратора Ильи Вознесенского, который своими знаниями в области зоологии и ботаники и умением готовить препараты вполне подходит для сей цели. Мы не сомневаемся, что трехлетнее пребывание Вознесенского в колониях будет вполне достаточно для снабжения музеев большим количеством экземпляров разных видов животных и растений, наиболее примечательных в исследуемых землях. Я прошу господина президента и господ академиков поддержать нашу просьбу и нашу кандидатуру.