Век железа и пара - [45]

Поздним вечером мы добрались до устья Северского Донца и пристали к острову напротив него, где и переночевали. В шесть утра — снова подъем и в плавание, уже по более мелкой реке. На берегах было столь же безлюдно, но теперь даже лодки навстречу не попадались. Правда, один раз километрах в двух показалась было небольшая группа всадников, но она скрылась быстрее, чем мы смогли определить, кто это такие. Хотя лоцман считал, что это были ногайцы.

Место рандеву показалось к середине следующего дня. Пеший отряд расположился на узком треугольнике, две стороны которого образовывали реки Каменка и Северский Донец, а третью — поставленные одна к одной телеги. Серели палатки, дымила полевая кухня, за телегами стояли часовые, а метрах в ста перед ними уже что-то копали.

Приставший к берегу катамаран был встречен бравым поручиком Голицыным, который доложил, что они тут уже два дня, расположение лагеря выбрано согласно диспозиции, солдаты готовят место для частокола, а обед будет через полчаса.

День прошел в хлопотах по разгрузке и обустройству остающихся здесь австралийцев, а вечером я пригласил поручика Голицина на катамаран.

У меня были сильные подозрения, что это будущий фельдмаршал, во всяком случае имя и отчество — Михаил Михайлович — совпадали. Правда, особого сходства с парадным портретом фельдмаршала мне усмотреть не удалось, но ведь там ему было за пятьдесят, да и художника явно звали не Леонардо да Винчи. Но в любом случае это был очень неглупый парень, и спросил его за ужином, как он понимает поставленную ему государем Петром Алексеевичем задачу.

— Австралийцы помогут нам делать корабли, равных которым нет ни у кого, — начал поручик, — вооруженные лучшими в мире пушками. Наладят производство отличных ружей, мощного пороха и многого другого. Наконец, с ними мы построим у себя австралийские чугунные дороги, по которым от Таганрога до Москвы можно будет добраться всего за трое суток, причем с большим грузом. И мне велено их защищать, не щадя ни своей жизни, ни солдатских. Ибо если враги убьют нас — государь пришлет новых. Разрушат все, что здесь было построено — все возведем заново. Но если убьют австралийцев, то не будет ни кораблей, ни пушек, ни дорог.

— Правильно понимаете, — кивнул я, — и, значит, насчет ружей. Я оставляю на ваш плутонг двадцать фузей, которые всяко лучше тех, что у вас есть сейчас. Пять барабанных ружей, они бьют чуть дальше, точнее и существенно чаще, но требуют хорошего ухода. И два штуцера, из них можно поражать цели за двести саженей. Выберите пяток лучших солдат, завтра я покажу им, как обращаться с новым оружием, а потом они научат остальных. И последнее. С сего момента вы приняты в число служащих компании с жалованием пятьдесят австралийских золотых рублей в год, это письменно подтверждено государем Петром Алексеевичем. И вот вам первая получка.

Я протянул ошалевшему поручику мешочек с пятьюдесятью монетами.

— Не стесняйтесь тратить их на нужды своего плутонга, расходы будут возмещены, и с процентами.

Перед тем, как двигаться в обратный путь, я еще раз напутствовал остающихся здесь восьмерых австралийцев, семеро из которых были мориори, причем один — побочный сын Ильи. И француз, несколько лет назад подобранный нами на терпящей крушение шхуне "Красавица". За это время Шарль, приобретя первые практические навыки в наблюдении за своими соотечественниками, закончил школу имени Штирлица и по результатам экзаменов в числе прочего получил право сменить имя на Максима Исаева. Ему оставлялась рация и несколько отличное от всех прочих задание. Кроме организации подготовительных работ по добыче угля, производства кокса, а затем и чугуна, они должны были отбирать кандидатов на приглашение в Австралию. А Исаеву поручалось искать тех, кто согласится перед этим несколько лет отработать в России. По не очень афишируемой специальности, образно говоря.

Ранним утром двадцать шестого апреля катамаран покинул поселок, который уже вполне официально назывался Донецком, и двинулся вниз по речке Северский Донец. По течению, да еще и без груза наш кораблик шел заметно быстрее, и вечером двадцать седьмого мы вернулись в Таганрог.

Ассамблея прошла первого мая, или двадцатого апреля по действующему в России календарю. Вообще-то Петр уже говорил мне, что собирается ввести европейский календарь, причем не только по годам, повелев считать их не от сотворения мира, а от рождества Христова, но и по датам.

— Вот только попы не начали бы палки в колеса ставить, — поделился опасениями он.

— Да как же без них, обязательно начнут. Так что лучше делай это в два приема. Сначала — новое исчисление лет, это удобнее будет приурочить к наступлению нового века. А потом, когда патриарх помрет, нового сразу выбирать не давай, а посади какого-нибудь местоблюстителя из верных. Кто там сейчас патриархом-то, Адриан? Вроде человек он еще не очень старый, так что раньше чем через два года не помрет. Но и не очень молодой, больше двух с половиной ему никак не протянуть.

Петр внимательно глянул на меня, но ничего не сказал, а я продолжил:

— У тебя среди попов что, верных нет? Ну, вот это ты совершенно зря, церковь — большая сила, и тебе давно пора учиться ей управлять, причем лучше неявно. Жалко, что твой посольский поп Битка больно уж низкого звания, а то ведь мужик умный, верный и в шахматы хорошо играет. Может, пока как-нибудь пропихнешь его в епископы? Для тренировки перед более серьезными делами.