Вехи жизни. Зеев Жаботинский - [30]

  Еврейские молодые люди в диаспоре прислушивались к его совету и «свистели». Сначала переходили границу, если их ловили, сидели в тюрьме. А Жаботинский еще до этого говорил: «Тюрьма – это вовсе не трагедия для тех, кто сажает невиновных. Так это будет в Эрец-Исраэль, если мы действительно еще живой народ».

  Потом стали переправляться в Эрец-Исраэль на пароходах. Сначала на старых посудинах для перевозки грузов или скота. Теснота была ужасной. Кроме того, предприятие это было связано с риском для жизни. Руководители официального сионизма на первых порах осуждали эти рейсы, но потом махнули рукой и стали сами посылать суда с перебежчиками. Эти «плавучие человеческие грузы», переправлявшиеся по Средиземному морю, стали частью борьбы за независимость, странным флотом еще не созданного государства…

  Когда Жаботинский, будучи в Польше в 1936 году, заговорил об эвакуации, он восстановил против себя большинство еврейской общественности этой страны. Противники и союзники всех лагерей объединились в попытке заглушить его голос протестами. Сионистские партии, члены «Бунда» и «Агудат Исраэль» вместе осуждали «врага евреев», который хочет «изгнать евреев из Польши», «расшатать» их положение равноправных граждан и «реабилитировать» антисемитское правительство.

  Одним из главных обвинителей Жаботинского был писатель Шалом Аш. Среди прочих инсинуаций он заявил: «То, что Жаботинский творит теперь в Польше, переходит всякие границы. В Жаботинском я узнаю нееврея… Надо иметь каменное сердце без малейшего человеческого сочувствия к людским страданиям, чтобы осмелиться появиться в Польше в этот тяжкий час с таким предложением… Евреи не упали на Польшу с луны, чтобы их надо было эвакуировать из страны. Они не напали на Польшу как саранча, и Жаботинскому нет нужды приезжать из Парижа или Лондона помогать уничтожить эту саранчу. Мы не вторглись, и нам нечего устраивать эвакуцию». Позднее, в 50-е годы, когда Шалом Аш поселился в Израиле, он признавал свои ошибки и близорукость и жалел о клеветнических выпадах против Жаботинского.

  Даже газеты в Эрец-Исраэль осудили в свое время поездку Жаботинского в Польшу. «Давар» писала в октябре 1936 года, что «мы не хотим и не можем быть изгнанными в Эрец-Исраэль польскими антисемитами, которые преследуют нас и желают нам разрухи. Мы не откажемся от права существовать во всем мире».

  Жаботинский предпринимал отчаянные попытки разъяснить свою позицию. Он не предлагал высылать евреев, он предлагал лишь оказать с помощью правительства содействие добровольной эвакуации. Кто не захочет уехать, тот пусть остается, и его гражданские права не будут ущемлены. Он хочет только предотвратить паническое бегство. Ведь в самой идее эвакуации нет ничего нового: Герцль говорил об этом еще в 1896 году, а Нордау в 1919 – 1920 годах предложил высадить 600 тыс. евреев у берегов Эрец-Исраэль, чтобы создать там еврейское большинство. На митинге в Варшаве в июне 1936 года Жаботинский требовал принять программу Нордау с той лишь поправкой, что время уже не терпит, и первая очередь в рамках «десятилетнего плана» должна насчитывать по меньшей мере миллион человек, а затем организованно эвакуировать 3-4 миллиона.

  Жаботинский никогда не оправдывал антисемитов. Он лишь пытался объяснить евреям Польши, что антиеврейское законодательство – результат не злонамеренности, а объективные обстоятельства: это неизбежный общественный процесс, и единственное решение – для снижения напряженности – переселение евреев в Эрец-Исраэль. Он пришел к выводу о необходимости «политики союзов». Он предлагал сотрудничать с правительствами стран, где рост еврейской диаспоры грозил перенаселением. Они должны были давить на Британию и убеждать ее выполнить свои обязательства в соответствии с мандатом. Для этой цели Жаботинский встречался с министром иностранных дел Польши Иозефом Веком, маршалом Рыдз-Смиглы, с королем Румынии, президентом Чехословакии Бенешем и другими политиками.

  Предлагая план эвакуации, Жаботинский имел в виду простых людей, а не избранников. Слова доктора Вейцмана на конгрессе в Цюрихе об «умственно и морально ущербных людях» преследовали его до конца жизни. Он удивлялся делегатам, которые, услышав это ужасное заявление, не встали и не закричали: «Горе нам, что такой человек руководит нами!» «Я всегда утверждал, – сказал он, обращаясь к делегатам, – что есть два подхода в сионизме: один – для «избранных», а другой для «ущербных». Я говорю, что вначале Бог создал «ущербных».

  План эвакуации разбился о глухую стену сопротивления беспечного еврейского народа.

НАВСТРЕЧУ ВООРУЖЕННОМУ ВОССТАНИЮ

  Как уже говорилось, Жаботинский был апологетом идеи военного духа. С тех пор, как он проникся идеями сионизма, он выступал за создание еврейской военной силы и только в нее верил. Он, правда, разделял мысль Герцля о том, что надо доверять мировой совести и что в конечном итоге «мир судей» возьмет верх над «миром разбойников»; но вместе с тем он был реалистом и умел оценить те большие изменения, которые произошли в XX веке в характере народов. Поэтому он призывал молодежь «копить железо» и готовиться к часу, когда проблемы будут решаться силой оружия.