Веер маскарада - [17]

— Это продолжается уже давно, но мне не хочется обсуждать… — попыталась отбиться от моего выжидающего взгляда Вира, но все же сдалась и стала рассказывать: — На протяжении последних лет я все чаще замечаю, что многие дамочки и их мамаши стараются любыми путями заручиться моей поддержкой в завоевании Кланта.

— Так — так, а я и не знала, что Клант стал в Легардоре непреступной крепостью, — чуть желчно пробормотала я, но Вира этого не заметила, села поудобнее на стул и продолжила рассказ:

— Изо дня в день меня навещают молодые девушки и особенно их мамаши. Вторые куда менее тактичны и стеснительны. Интересно, потеря скромности в браке нормальное явление?

— Да! — одновременно ответили мы с Алией и расхохотались.

— Девушки юлят, мнутся, вещают о погоде, а их мамы пытаются брать быка за рога… корову за вымя… А… меня за слово чести! — нашлась наконец Вира. Пару раз я чуть не попалась на умелую уловку одной дамы сразу с двумя дочерьми на выданье. Она так старательно описывала мне их прелести, что даже перешла на перечисление количества нижнего белья и платьев в штуках и метрах, пока я пыталась сообразить, что собственно от меня ждут. Денег? Приглашений? Похвалы? А потом она и говорит: «Одна из моих крошек обязательно составит счастье вашего дорогого Кланта!»

— Открою тебе секрет: крошки счастье Кланта составить не могут, он понимает только постель, а крошки в постели больше спать мешают, чем радуют, — выдохнула я с чувством.

Вира покраснела и громко на меня шикнула:

— Эмма! Ты же совсем юная девушка! Как ты можешь о таком думать?

— Вира, во — первых, мне уже благополучно исполнился двадцать один год, а в этом возрасте обе наши сестры считались умудренными опытом замужними дамами. Во — вторых, я учусь в Академии рядом с мужчинами… Нам из общежития переехать пришлось, когда стало неприлично. Я же пока еще княжна, должна соблюдать хоть какие‑то правила… да и Ройна была только «за». В — третьих, Клант в моем присутствии в выражениях почти не стесняется, а там где стесняется, я и сама по смыслу понимаю.

— Это вообще бестактно с его стороны отпускать шуточки в твоем присутствии! — расстроено воскликнула сестра. — Ты же незамужняя девушка.

— А это здесь каким боком? — обиделась я. — Вот все меня в это тыкают, знаешь ли. Уже даже Ольма начала говорить о замужестве. И папа. Думаешь, мне приятно?

— Но Эмми… Ты же взрослая, сама понимаешь…

— Взрослая, — перебила Вирену, — но я смотрела в воды Оракула и видела свою судьбу, понимаешь?

— Ты никогда не рассказывала, что видела там, только намекала… — вздохнула сестра, искренне недоумевая моей агрессии. Осознав это, я попробовала успокоиться, хотя внутри все клокотало от невысказанной горечи.

— Но ведь и ты тоже. Нет ничего особенного в том видении, знаешь ли. Маленькой мне казалось, что судьба — это кусочек древесной смолы, разогретый на солнце — разминай между пальцами, как нравится. И только теперь до меня дошло, что судьба штука куда более сложная. Ее почти не изменить.

— Ты говоришь так уверенно, как взрослая, — с нежностью улыбнулась Вира, глядя на меня.

— Но я ведь на самом деле взрослая, — спокойно подтвердила я.

— А мне все кажется…

— Знаю, ты все еще считаешь меня маленькой, — догадалась я. — В этом нет ничего удивительного.

— Мне страшно, что через несколько лет… — Вира замялась и с тревогой посмотрела на Алию, ища поддержки.

— Это неизбежно, — с грустью подтвердила служанка. — Ты стала почти одной из нас, Вира, ты живешь так же как и мы, а мы все, через воды Оракула, стали родней тебе. Это сделало Эмму близкой нам, но не даст вам возможность всегда быть вместе.

В ванной повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь плеском воды и тихими всхлипами Виры.

— Эй, ты чего? — опешила я. — Вир? Чего ты?

— Ты ведь моя маленькая сестренка… — пробормотала киашьярина.

— Я всегда ею буду, — мне не хотелось видеть слезы Виры, она сдерживалась, как могла, но все равно расплакалась.

— Знаю… Просто я привыкла, что ты такая малышка, которую нужно оберегать и защищать… Если не от всего мира, то хотя бы от сестер, от тети, от глупых угроз… — попыталась высказать свои чувства сестричка. — А теперь…

— Похоже, вы уже не раз успели это обсудить, — догадалась я, не удивившись, когда Алия обреченно кивнула и расплакалась. — Вир, не переживай из‑за этого! Это нормально! От этого никуда не денешься! Мы теперь как… из разных народов! Ты легарда, а я человек. От этого никуда не денешься! Я не могу стать легардой, как ты.

— Можно… — пропищала Алия. — Эдин не откажет… он любит Виру.

— Да, но для этого нельзя просто прийти и сказать — я хочу стать одной из вас, — старательно упрятав горечь поглубже, сказала я. — Ну, и ты не рассматриваешь, что так может быть лучше для всех?

Вира вытерла глаза и с печалью посмотрела на меня. Мне не хотелось обсуждать эту тему дальше, я ведь и сама думала о будущем достаточно часто, чтобы судорожно ненавидеть себя, но в этот момент хотелось хоть как‑то успокоить и ее, и самой не расплакаться.

— Скажи мне, что ты увидела в Оракуле, когда заглянула в него?

Сестра замялась, ее брови на миг сошлись на переносице, будто она пыталась понять, зачем я хочу знать ответ.