Ведунья против князя - [13]

– Зависит от обстоятельств, – уклончиво вздохнула девушка и, внезапно смилостивившись, пояснила: – Некоторые настои и бальзамы делаются на вине и вытяжке, да и при простуде неплохо выпить пару глоточков горячего грога.

– Анди, – задумчиво рассматривая на свет бокал с вишневым морсом, решился Тровенг на предложение, каких еще не делал никогда и никому, – мы ищем ведуний уже три года, потому и поймали тебя так быстро…

Говорить, что это заслуга Джерта, пославшего ей вслед своих лучших людей, сумевших не потерять девушку, менявшую внешность вместе со шляпкой, он не стал. Ей незачем, а у них с Джертом свои счеты.

– Зачем? – коротко спросила она.

– А тебе не известно? – Теперь, когда Лансу вдруг приспичило жениться, у Гарда почти не осталось способов ее разговорить.

Попытаться подкупить – бесполезно. Припугнуть, хотя бы осторожно и туманно, нельзя – Ланс обидится. Этика магов, лешие бы ее завели. С избранными женщинами все одаренные носятся как со свадебным тортом. А все остальное Гард и прежде не собирался на ней испытывать. Никто не знает, чем сильны ведуньи, но все жители уверены, что иной раз они бывают мощнее магов. Потому и едут страждущие со всех сторон к тем, в ком заподозрят этот странный дар.

– Точно – нет. А догадки строить не возьмусь, – ответила Дилли и прямо глянула ему в глаза: – Но если ваша светлость намекнет…

– Три года назад… – начал он и сделал паузу, но девушка спокойно молчала, и ему пришлось продолжить: – У престарелого графа Ланмера вдруг появилась жена, молодая и красивая женщина. Вскоре он умер, а она пропала, не взяв из дома даже медной монетки. А поместье оставила его незаконнорожденному сыну и его матери-простолюдинке.

Она задумчиво смотрела в окно и улыбалась бледно и загадочно, явно видя в раскинувшейся за ним пронзительной синеве что-то свое.

– Ее звали Илиана, – положил Гард последний ненадежный козырь в жидкую стопку известных сыску фактов.

– Вы оскорбились, – укоризненно взглянула на него девушка, – когда я сказала про пересоленную кашу, а ведь эти байки в разных вариантах повторяют в каждом трактире. Как говорят, дыма без огня нет.

– Иногда мы можем немного… – сыщик помолчал, подбирая слова и истово жалея, что не сдержался там, на дороге, – припугнуть особо опасного преступника. Но мы не палачи и не садисты. И мы бы ее не искали, но родственники покойного не перестают писать жалобы князю. А среди них есть люди, которым он не может отказать без веской причины. Еще они представили свидетелей, утверждающих, что граф давно и очень серьезно рассорился со своей селянкой и не пожелал признавать ее сына своим. Поэтому нынешнее положение они считают надругательством над волей покойника, а его последнюю жену – мошенницей, приворожившей старика по заданию бывшей любовницы. Наши дознаватели опросили всех слуг и не пришли ни к какому выводу. Но случайно выяснили, что граф называл жену ведуньей и очень ценил, – можно сказать, молился на нее. И тогда тем более неясно, почему она так легко отказалась от наследства, раз имела на него полное право. В общем, дело темное, и поэтому мы ищем любые упоминания о ведуньях с похожими именами.

Рассказывая о простом, на первый взгляд, деле, тем не менее стоившем ему многих часов зря потерянного времени и сил, а в награду принесшем лишь несколько колких упреков князя, Гард все больше злился и мрачнел.

Напрасно он не согласился на предложенный племянниками графа мировой вариант. Если вернуть им имущество дяди, взамен они отдадут селянке дом в предместьях и оплатят обучение мальчишки в хорошей школе. Хоть и понимал, что это не совсем честная сделка, но ведь если они нажалуются князю в очередной раз, бастард и вовсе ничего не получит.

– Он был очень одиноким и несчастным человеком, – тихо и печально произнесла ведунья, и на ее лицо словно тень легла, моментально добавляя беззаботной девушке с десяток прожитых лет и не одну телегу житейского опыта, – и неимоверно гордым. Болезненно гордым, и это испортило ему жизнь. Всем им. Но поссорились они не сами. Оксон Ланмер на склоне лет встретил свою самую большую любовь, и его не смущало, что она селянка. И тем более не волновало мнение родичей, не стеснявшихся еще при жизни делить его имущество. Сильнее всего графа беспокоил ребенок, поэтому Оксон и провел с любимой тайный ритуал в часовне собственного дома. В присутствии своего секретаря, управляющего и адвоката.

– Но они ни слова не проронили, когда их спрашивали!

– Мне это известно, – слабо улыбнулась Дилли. – Но хочу рассказать по порядку. Лично меня в этом деле изначально насторожило другое: почему их свадебный ритуал был тайным. Оказалось, такое условие поставила Натиля. Селянка хорошо знала подлинный нрав графских родичей и чрезвычайно волновалась за будущего ребенка. Племяннички могли сделать все что угодно, лишь бы он не родился… По деревне полз слушок, что они уже погубили первую жену графа.

– Это можно будет проверить на амулете, – многообещающе прищурился Ланс, не сводивший с ведуньи внимательного взора.

– Граф с его тайной женой скрывали свои отношения и ее положение как могли, – продолжила повествование ведунья. – Но от всех недобрых глаз не закроешься. Особенно когда некоторые слуги не против положить в карман несколько монет за чужую тайну. Родственнички сначала ездили и устраивали скандалы, обвиняя бедную женщину в наговоре и привороте. Но Оксон никого не желал слушать, лишь все упорнее прятал и охранял любимую. И когда родился ребенок, был вне себя от счастья. Вот тогда родичи поняли, что наследство почти уплыло из их рук, и наняли комедьянта. Очень способного, и подготовился он хорошо. Все разузнал про характер Натили, про особые метки – золото легко развязало языки преданным прежде служанкам. Лицедей явился к графу с повинной, дескать, не может и дальше обманывать несчастного старика. Ребенок якобы не от Оксона, а от него, и отказываться от сына «отец» не намерен. Граф бы не поверил, но слишком много было различных тонкостей, улик, как вы говорите. Он, конечно, выгнал наглеца и дня три молчал, носил все в себе. Но когда Натиля заволновалась и начала расспрашивать… сорвался. А она тоже гордая и, считая себя невиновной, оправдываться не стала. Взяла ребенка и ушла куда глаза глядят.