Ведро лягушек - [7]

Я - не романтик. Я - трезвый взрослый человек, а мне подсовывают какую-то ерунду, утку в яблоках... И пол-института умрет со смеху, если... Но кто-то ведь изготовил те картинки и одурачил всех. Да сам же Лебедев их изготовил - вон сидит, ухмыляется, подлец!

Дорофеев поднимает голову и смотрит на меня в упор.

- А ваши?

Мне становится стыдно.

- Наше соглашение остается в силе. Но может быть имеет смысл еще раз обсудить все аспекты проблемы?

- Обсудить? - он начинает злиться. - Я второй день только и занимаюсь тем, что пытаюсь уломать Лебедева... Никаких аспектов нет - все предельно ясно! Факт налицо, а его интерпретацию следует предоставить ученому совету - на то он и ученый совет. Графическая информация у меня вот здесь - он указывает на свою папку, лежащую на кадке под фикусом - и вечером я представлю ее совету. Что же касается обсуждения, то, воизбежание новых сюрпризов, лучше отложить его до завтра.

Компот выпит и обеденный перерыв заканчивался. И раз уж я взялся нынче налаживать контакт с массами, то следовало подать добрый пример правильного отношения к распорядку. Удручает, правда, что мне так и не удалось выяснить, о каких сюрпризах шла речь, но, в конце концов, с этим можно будет подождать и до вечера.

В принципе, конечно, я сторонник того мнения, что совещания и заседания следует проводить в рабочее время. Хотя, как утверждают авторитеты, человек науки должен отдавать ей двадцать пять часов в сутки. Но, с другой стороны, те же авторитеты утверждают: наука - это производство знаний. Современная наука - тем паче. И, коль скоро, это производство, производители обязаны на этом производстве соблюдать распорядок. Как администратор я полностью солидарен и готов под этим поставить свою подпись. Но, как ученый (а я льщу себя надеждой, что не утратил права считать себя таковым) внутренне протестую. Почему за художником сохраняется право творить тогда, когда вздумается, а ученый обязан делать это от 9 до 6 с перерывом на обед?

Возможно, я кажусь довольно старомодным и немного наивным, нося в себе подобные противоречивые взгляды. Возможно... В молодости я был целеустремлен и уверен в себе - это дало свои плоды, но чем ближе к финалу, тем больше детских вопросов, на которые я не нахожу ответа. И хуже всего то, что не с кем ими поделиться. Старые друзья куда-то все поразбрелись - встречаемся раз в два года. У каждого свои заботы, и ни у кого нет уверенности, что поделись он своими детскими проблемами, его не поднимут на смех. Солидарность, достоинство, серьезные проблемы, многозначительность... Смысл жизни - куда там! Это внутри, под семью печатями и девятою броневыми плитами. А ведь думают все - я-то знаю... Старость на то и дана, чтобы на смену поискам цели жизни пришли вопросы о ее смысле.

Впрочем, один старый друг у меня все же остался. И как ни странно - это мой зам по науке. Костя Лиегис, друг и брат одно пальто и два галстука на двоих - это все в далеком и прекрасном прошлом. А ныне Лиегис Константин Эдуардович доктор, профессор, член, член.., член: Как он сам однажды пошутил, многочлен. Однажды.., впрочем сейчас это вряд ли кому-либо что-нибудь скажет: Вот кстати и он, все в сборе, можно и начинать.

Председательствую сегодня я лично. Что тут у нас вместо ужина? Ничего особенно выдающегося: вопрос об очередном наборе в аспирантуру, утверждение тем для диссертаций, предварительное обсуждение диссертационной работы на звание кандидата технических наук некоего Т.Е. Белкина (кстати, кто он такой, наш или сое стороны?). Затем, утверждение плана исследовательских работ лаборатории уважаемого товарища Смирнова, отбывающего очередной отпуск на побережье (вместо него зам - товарищ Курицын с тезисами - надо бы осадить...). А это что еще такое?! Ах да, Нестеренко звонил...

- Ну что ж, товарищи, повестка у нас сегодня насыщенная, пожалуй приступим.

Зачитываю повестку. Курицын потеет и лихорадочно перелистывает свои тезисы. Господи, да чего же он так волнуется, ведь все уже крест-накрест согласовано.

- Вопросы есть? Дополнения?

Вопросительно смотрю на Дорфеева. Он поднимает голову:

- Я бы хотел в конце сделать сообщение о работе своей.., вернее о проблеме, возникшей на границе между двумя лабораториями.

Лебедев, сидящий в углу, вскидывает голову и щурится.

- А что, Николай Евгеньевич, ваш вопрос не поддается решению в рабочем порядке?

Это Костя. С Дорофеевым ладит, но почему-то считает своим долгом при любом удобно случае его подковырнуть. Знали бы присутствующие, какой язвой он был в юности!

Легкий поклон со строны Дорофеева.

- Вы знаете, Константин Эдуардович, не поддается.

- Товарищи, нельзя же так! Каждый раз обязательно у кого-то внеплановый вопрос. Просто недисциплинированность! Почему нельзя было заранее включить в повестку, отвести время, чтобы не сидеть до одиннадцати?

- И не разваливать семью, не так ли, Шараф Алибекович, поддакивает Лиегис.

Развалился в кресле - барин барином. Вот погоди, получишь искусственным интеллектом по лысине!

Всеобщее оживление. Призываю к порядку.

- Еще возражения имеются? Нет. В таком случае выделяем пять минут на сообщение и пятнадцать минут на обсуждение. Все. Эрнст Сидорович, прошу вас вести протокол. Приступаем.