Ведьмино отродье - [8]
Ловел решил, что этот цвет самый лучший из всех, им когда-либо виденных. Такой и пристал королевскому менестрелю.
Человек в нише окна прервал свист и, не оборачиваясь, проговорил:
— Входите, брат.
На мгновение Ловел застыл. Но голос не казался сердитым — лишь слегка насмешливым. Ловел набрал побольше воздуху и вошел.
— И прикройте, пожалуйста, за собой дверь. Здесь так дует, что человек опомниться не успеет, как обдут до нитки.
Ловел, смущаясь, прикрыл дверь и стал к ней спиной, когда Роэр, у окна, обернулся. У него был длинный синеватый гладко выбритый, как у монаха, подбородок, а глаза на темном лице — серые и блестящие, каких Ловелу еще ни у кого видеть не доводилось. Человек сказал тем же насмешливым голосом:
— В следующий раз, когда будете за кем-то шпионить, учтите: стекло в окне с наступлением темноты, при горящих факелах, — отличное зеркало.
— Я не шпионил за вами, — ответил Ловел. — Жеан отобрал дрова, которые я принес для вашего очага, и велел возвращаться на кухню, а я хотел,, ведь вы, говорят, королевский менестрель…
— Хотел, ни разу не видев ни королевского менестреля, ни единорога, ни эфиопа с перьями феникса в волосах, хотел посмотреть на меня? Так те, что говорят, заблуждаются, ужасающе заблуждаются, Я королевское пустое место. Я нахожусь большую часть времени при дворе, я стараюсь изо всех сил, но даже я не способен выдержать нашего Генриха без передышки.
Раскрыв рот, распахнув глаза, Ловел с благоговением смотрел на этого безрассудного и великолепного человека, у которого было лицо монаха, фантастические ноги комара-долгоножки и холодный язвительный голос, на человека, говорившего по-английски, но такими высокими и далекими словами, что Ловел понимал не больше, чем слыша французский язык рыцарей и богатых путешественников, останавливавшихся в монастыре, французский, употребляемый в беседах меж собой кое-кем из монастырской общины. И этот человек короля Англии называл «наш Генрих»! И уставал от короля, будто от простого смертного!
Вдруг Роэр заулыбался.
— Ладно, королевский менестрель или нет, я стою перед твоими глазами. Но играть — так в открытую. Выходи на свет, и я на тебя погляжу, мой маленький брат.
Ловел мгновение колебался. Что ж, играть в открытую. Он опять набрал побольше воздуха, как обычно, если предстояло что-нибудь трудное, и прихрамывая сделал вперед шаг…другой…третий, изо всех сил стараясь держаться прямо. Роэр не сводил с него светлых проницательных глаз.
— Так-то лучше, — сказал Роэр. — Люблю видеть лица тех, с кем говорю. И знать их имена. Тебя как зовут?
— Чаще всего зовут Горбуном, — ответил Ловел.
Роэр опустился в резное кресло у камина и закинул одну свою черную ногу на подлокотник. На носке чулка была дырка.
— Какое прискорбное отсутствие воображения у людей! — сказал он. — Согласен?
Ловел кивнул.
— Запомни, больше половины людей на свете — глупцы, — объявил Роэр. — Но запомни и то, что у них против глупости нет средства. Впрочем, возгордиться не торопись, возможно, мы как раз всех глупее. Я — потому что трачу жизнь на придумывание острот, на сочинение куплетов ради потехи увенчанного короной глупца и его вассалов-глупцов… — Он устремил на Ловела полный страдания взгляд. — И ладно бы остроумно было. Знаешь, я умышленно спотыкнусь, растянусь во весь рост или вытащу подушку у кого-нибудь, когда он садится, а остальные — в смех!., ты же, ты — потому что обижаешься, когда тебя называют Горбуном. А как на самом деле зовут?
— Ловел.
— И ты из слуг отца настоятеля, Ловел?
Ловел помолчал, не зная, как ответить, потом сказал:
— Не совсем. Просто я принесу, отнесу… сделаю разное, что никому не хочется. — Он не жаловался, только пытался правдиво ответить. — Понимаете, я не очень гожусь для чего-то еще, — добавил он, разъясняя.
— Это тебе так говорили? — спросил Роэр.
Ловел стоял, переминаясь с ноги на ногу, вспоминая утро, когда он очнулся от долгого сна и услышал, как брат Питер и брат Юстас говорили о нем меж собой.
— Они думали, я еще не проснулся… — сказал он.
— И ошиблись. — Королевский менестрель сидел и внимательно рассматривал мальчика, склонив голову набок. Потом вымолвил: — Мне почему-то кажется, что в другом они тоже ошиблись.
На пологих ступеньках раздались шаги, дверь открылась, на пороге появился эконом, за которым шли слуги, они несли скатерть и серебро, горячую воду и полотенца. Эконом увидел Ловела и рассерженной курицей закудахтал:
— Куда?! Куда это ты забрался?! Прочь со своим горбом на кухню, где тебе место! Милостивый Роэр, молю, простите, что этот презренный мальчишка обеспокоил вас.
Ловел, для которого сияющая вокруг картина вдруг поблекла и осыпалась листопадом под шквалом ветра, попятился к двери. Но голос Роэра его тут же остановил.
— Подожди, Ловел!
Мальчик в нерешительности помедлил у двери, и тогда Роэр скинул свою длинную черную ногу с под-локтоника кресла и пошевелил большим пальцем ноги, высунувшимся из дыры на чулке, — будто пригрозил эконому, — а потом уселся удобнее.
— Я увидел отрепыша в окно и позвал — поболтать захотелось.
— Если вы расположены побеседовать, я уверен, кто-нибудь из наших отцов… — начал эконом.
Бьярни по юношеской горячности нечаянно убил человека, и вождь поселения викингов дал ему меч и велел уйти на пять лет, пока забудется обида. Было это на заре десятого века, на кельтской земле, уже завоеванной викингами. Меч — гордость и честь воина, меч-кормилец, вел Бьярни от одного приключения к другому. Служа Онунду Деревянной ноге, он научился держать слово и служить верой и правдой, и пару лет спустя в пасхальном плавании на остров Айону, колыбель кельтского христианства, он узнал Белого Христа и стал Его учеником.
«Серебряная ветка» — вторая книга трилогии — повествует о судьбе Британии за сто лет до окончательного падения Рима и через полтораста лет после событий первой книги. Книга эта — о борьбе за власть в римской провинции, теснимой со всех сторон варварами, о предательстве и верности, о подвиге выросших в Британии молодых римлян, для которых эта страна стала родной.Герои книги «Серебряная ветка» собирают из рассеянных по стране римских солдат новый Девятый легион, который в итоге помогает возвести на британский трон императора Констанция.
Всемирную славу знаменитой писательнице Розмэри Сатклиф принесли ее исторические романы о суровых, героических временах покорения Британии Древним Римом. «Орел Девятого легиона», получивший широкую известность благодаря одноименному фильму, вышедшему в России в 2011 году (режиссер Кевин МакДональд), и его продолжение «Серебряная ветка» уже снискали любовь и признание российских читателей. В настоящем издании представлен роман «Факелоносцы», завершающий римскую трилогию Розмэри Сатклиф.Главный персонаж, потомок героев двух предыдущих книг, волею судьбы обречен на тяжелые испытания.
Около 117 г. н.э. римский Девятый легион, стоявший в Британии там, где сейчас город Йорк, отправился на север для усмирения одного из восставших каледонских племен — и бесследно исчез.Почти восемнадцать веков спустя, при раскопках древней Калевы, мощеные улицы которой теперь покрыты зелеными полями, неожиданно был обнаружен бескрылый орел, штандарт пропавшего легиона, слепок которого можно и по сей день увидеть в Редингском музее. Откуда он там взялся? И что случилось с Девятым легионом после того, как его поглотили северные туманы?Эти две неразгаданные тайны, увязанные вместе, и послужили сюжетом повести «Орел Девятого легиона» — первой книги трилогии английской писательницы Розмэри Сатклиф.
Подобно тому, как сага о Карле Великом и его паладинах — это Тема Франции, Легенда об Артуре на протяжении почти четырнадцати столетий была и остается Темой Британии. Поначалу предание, затем — героическая повесть, которая вбирала в себя по пути новые детали, новые красоты и радужные романтические краски, пока не расцвела пышным цветом у сэра Томаса Мэлори.Но в последние годы историки и антропологи все чаще и чаще склоняются к мысли, что Тема Британии — это и в самом деле «материя, а не пустая болтовня».
Книга посвящена событиям, происходившим три тысячи лет назад на далеком, мало известном мировой цивилизации острове, который впоследствии станет Британией.Своим живым, интересным, увлекательнейшим повествованием, полным приключений, автор еще и еще раз доказывает нам, что в какие бы эпохи ни жили люди, какие бы традиции ни почитали, главное в жизни каждого человека во все времена и у всех народов остается неизменным стать настоящим человеком можно только научившись преодолевать трудности. Трудности жизни и трудности борьбы со своими недостатками и слабостями.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.