Ведьмина генетика - [75]

— Займись им! — велел до боли знакомый мужской голос. — Кажется, он ранен. Я этого посмотрю.

При свете луны ничего не было видно. Мартен будто ослеп, его лишили магии, а вместе с нею — и какого-то органа чувств. Он даже не знал, что не может сделать — увидеть? услышать? почувствовать вкус?

Мир погас на несколько секунд, и только ласковые прикосновения знакомых женских рук унимали неожиданно сильную боль в плече.

Когда Мартен вновь открыл глаза, он смог наконец-то различить силуэт Беллы, почувствовать аромат ее пышных локонов. Только сейчас принц осознал, что Белла пахла пряностями, как истинная халлайнийка, только едва ощутимо, и этот аромат не забивал все остальные запахи, не так, как у ее соотечественниц.

Он облизнул пересохшие губы и с трудом повернул голову набок.

В полумраке Акрен выглядел особенно страшно. Лунный свет раскрасил его лицо причудливыми тенями, что-то будто нарочно гиперболизируя, а что-то скрывая во мраке, как незначимую деталь. Мартен видел, как полыхали его синие, необыкновенно яркие глаза, отражая непонятный принцу набор эмоций, и пытался расшифровать, какое же послание пытался донести Акрен, о чем шептал — ведь его губы беззвучно шевелились, и луна выхватывала их из мрака, освещала, словно акцентировала на этом внимание.

Прошло полминуты, прежде чем Мартен сумел расшифровать слова.

Акрен колдовал.

Да, не так, как это делают обыкновенные маги, а по-своему, иначе, особенно — пользуясь чарами, что не подвластны ни одному другому колдуну. Мартен, как завороженный, наблюдал за тем, как Акрен едва ощутимо прикасался к щекам, ко лбу Гастона, будто пытаясь вытянуть из него жар чужой магии.

— Я верю, — шептал Акрен, как будто халлайнийский священнослужитель, настаивающий на том, что вера в Творца — единственная, что имеет смысл, — что к утру ты ничего не будешь помнить. Эта дуэль — случайность. Она закончилась глупой дракой, и ты поступил нечестно, но вас успели разнять. Это все, что ты знаешь о произошедшем между вами.

Мартен вздрогнул и отвернулся.

— Что он делает? — тихо спросил он у Беллы. — Разве Акрен так умеет?

— Я не знаю, — шепотом ответила она. — Этот вопрос ты ему потом задашь. Но ты же говорил, что вы просто…

— Я не собирался его убивать, — прохрипел Мартен, даже не пытаясь встать. — Я думал, всего лишь немного вправлю ему мозги…

— Ты думал!..

В ее голосе прозвенели гневные нотки. Девушка отвернулась, но не успела скрыть заблестевшие в глазах слезы, особенно ярко сиявшие при свете луны, словно маленькие бриллианты, которые она выплакала по неосторожности, а теперь пыталась собрать, растирая ладонями по щекам.

— Ты мог погибнуть! — обвинительно воскликнула Белла. — Ты понимаешь это или нет? Его же заколдовали! Заколдовали, чтобы он убил тебя!

Мартен только удивленно покачал головой.

Он помнил этот привкус чужой магии. Острый, пряный, неприятный… Незнакомый. Возможно, он и сталкивался с колдуном, который сделал это, но никогда не лицом к лицу, не пожимал ему руку, не мог поговорить мирно. Кто это был? За что так его ненавидел? Может быть, абстрактно?

— А если б я не позвала Акрена? Не рассказала ему? Что тогда бы случилось? — обвинительно воскликнула Белла, но ее слова прозвучали где-то на фоне, несерьезно, Мартен даже толком не понял, когда именно она их произнесла. Перед глазами у него все плыло, и тело настаивало на отдыхе.

На том, чтобы закрыть сейчас глаза и уснуть, не задумываясь ни о чем плохом.

— А теперь иди, — закончил свое странное, выстроенное на вере колдовство Акрен. — Иди и чтобы глаза мои тебя больше не видели на этой крыше!

Гастон медленно поднялся на ноги и поплелся к выходу. Он выглядел иссушенным, и Мартен проводил его каким-то обреченным взглядом.

Попытался подняться.

И провалился в черноту куда более страшную, чем небеса там, где никогда не загораются звезды.

Глава двадцать первая

Мартен зашипел от боли и попытался отмахнуться от Беллы, но одного строгого взгляда оказалось достаточно, чтобы его желание сбежать куда-то улетучилось. Все-таки, у девушки было полное право гневаться, учитывая все то, что он успел натворить.

Правда, он не совсем понимал, зачем обрабатывать раны по второму кругу, если она еще ночью сделала все это впервые, но не спорил. Сказали — надо, значит, легче покориться, чем зарабатывать себе врага в виде прекрасной, но разгневанной принцессы.

— Зачем ты влез в эту дурацкую драку? — с трудом сдерживая свое возмущение, спросила Белла. — Неужели ты не понимал, чем это может закончиться? Ты же мог его убить!

— А ты так сильно переживаешь за Гастона? — не удержавшись, усмехнулся Мартен. — Так не стоит. Он бы за меня точно не переживал… Ай! Больно же!

Белла, кажется, аж сама не ожидала, что толкнет Мартена в раненное плечо с такой силой, по крайней мере, вид у нее был довольно виноватый.

— Снимай рубашку, — велела она, наконец-то продезинфицировав разбитую губу. — И не спеши с регенерационными заклинаниями, ты же знаешь, что если не промыть рану, то можно потом получить те еще проблемы!

Мартен знал — именно потому и не спешил с колдовством. Да и от драки с Гастоном он не то чтобы очень сильно пострадал. По крайней мере, меньше, чем этот мерзопакостный ди Брэ. Да, должно быть, Гастон и не почувствовал, что сделал Мартен, но, если б Акрен не успел, принц, наверное, в два глотка выпил бы и магию, и жизнь, в тот миг едва теплившуюся в теле противника.