Ведьмами рождаются - [27]

Когда отчаяние становилось совсем невыносимым, он пытался забыться в объятиях женщин, которые хоть отдалённо напоминали его мечту. Недостатка в кандидатурах он никогда не испытывал. Несмотря на заурядную внешность в его облике было что-то такое, что заставляло женщин забывать обо всём на свете и идти за ним куда угодно. Он был Мужчина с большой буквы. Сильный, надёжный, благородный. Но мимолётные романы теперь не приносили облегчения. Кузьмин стал раздражительным, обозлился на весь мир и, в конце концов, решил, что у него начался кризис среднего возраста и на этой почве развивается какая-то психическая болезнь.

Психиатр, к которому он обратился, уверил, что его тридцать девять лет не возраст для кризиса, и стал туманно и заковыристо читать лекцию о фрейдистских комплексах, о подсознании, посылающем Кузьмину сигналы. Какие, он так и не понял, потому что психиатр употреблял такие мудрёные медицинские термины, что к концу тирады сам в них запутался, и тонко, по Фрейду, перевёл разговор в материальную плоскость, виртуозно закончив выступление вопросом о гонораре.

После посещения врача Виталий решил больше не бороться, а принимать всё, как есть. Он с головой погрузился в работу, которая стала понемногу его отвлекать. Постепенно он перестал искать в каждой женщине ту единственную. И только ночь приносила ему и наслаждение, и страдание.

* * *

Настя проснулась от того, что кто-то осторожно тряс её за плечо. Разлепив глаза, девушка увидела стоящего над собой Пенька.

— Настя, слыш, — негромко сказал он, — если ты не передумала выполнять задание этих супостатов, тебе нужно вставать.

— Она попыталась подняться, но тут же со стоном повалилась обратно на тахту. Вчера, как говорится, в пылу сражения, она не почувствовала, что её довольно-таки основательно побили. Рёбра болели так, что больно было двигаться, сбитые коленки не давали возможности без слёз согнуть ноги. По пятой точке, наверное, пробежал слон, и Настя подозревала, что там огромный синяк. Кряхтя и охая, ей всё-таки удалось встать на ноги и кое-как размять многострадальное тело.

Дядя Гриша сидел за вновь сервированным столом и самозабвенно похмелялся. Настя заподозрила, что Пенёк тоже слегка навеселе.

— Дядя Гриша, — строго произнесла она, — зачем вы спаиваете моего друга?

— Да я всего рюмочку, Настя, — виновато оправдывался Пенёк, — для поднятия тонуса после вчерашнего.

Настя махнула рукой и присоединилась к общей трапезе.

— А кто тебе морду так разукрасил? — хохотнув, поинтересовался дядя Гриша, — чего, хахаль дерётся? Видно, от него и прячешься!

Девушка потрогала своё лицо — с левой стороны оно немного болело. Забыв о больных рёбрах, Настя ринулась к своей косметичке, нашла зеркало, и еле сдержалась, чтобы не выматерить своё отражение. Под левым глазом красовался синяк. Ярко-фиолетовый на веках, он плавно становился зелёным у виска, и стекал вниз на опухшую скулу красивым жёлтым цветом. В уголках губ запеклась кровь.

— А чтоб вам всем пусто было! — выругалась Настя и запустила в стенку попавшейся под руку метлой.

Григорий тут же поднялся и, сообщив, что ему пора подметать подъезды, исчез. Женских истерик он не выносил.

— Ну и что теперь делать? — накинулась Настя на Пенька, так, будто это он её избил, — как я с таким лицом покажусь перед приличными людьми?

— Так это… — Пенёк попытался её успокоить, — на глаза очки можно одеть, чёрные. А синяк на скуле замазать. Оно и незаметно будет. А вечером я тебе волшебную примочку сделаю. Меня бабушка научила — утром будешь как огурчик.

— А сей час нельзя?

— Сейчас нельзя, — закручинился Пенёк, — слыш, Настя, я на рассвете выходил на улицу осмотреться. Во дворе тот бегемот дежурит, а возле двери квартиры — ещё один, только я его не знаю, в машине его не было.

— Ничего, пускай дежурят. Главное чтобы они не додумались расставить людей вокруг дома.

— Так я пойду проверю, — с пионерской готовностью сказал Пенёк, — а ты пока собирайся. Я вот в вёдра воды набрал, можешь умыться как следует.

— Ну, Пенёк! — восхищённо сказала Настя, — ты прямо как родная мама!

— Да ладно тебе, — он снова засмущался и растворился в воздухе.

Настя с наслаждением смыла с себя всю грязь прошедших суток, устроив при этом небольшой потоп в каморке.

— Ничего, — подумала она, — дядя Гриша с пьяных глаз всё равно не заметит.

Волосы девушка собрала в строгий пучёк и занялась одеждой. Домовитый Пенёк перенёс в каморку почти весь её гардероб.

«Короткую юбку не наденешь, — размышляла она, — с ободранными коленками меня не пустят в офис». Она с сожалением отложила в сторону шифоновый костюм, который ей очень шёл. Остановив свой выбор на кремовых широких брюках и лёгком пиджачке с длинными рукавами (руки тоже были в синяках), Настя, морщась от боли, принялась всё это на себя натягивать. «Пожалуй, одену туфли без каблуков.» — решила она, когда закончила с одеванием. Стараясь не очень расстраиваться, девушка принялась штукатурить своё лицо. Извёв половину тюбика тонального крема, жёлтый синяк на скуле удалось кое-как замаскировать, а вот фиолетовый цвет под глазом упорно не желал прятаться, и с каждым слоем крема приобретал всё новые и новые оттенки. В конце концов, Настя прекратила бессмысленное сражение и надела чёрные очки. Они скрыли противный синяк, но припухлость на скуле всё же осталась.