Ведьмак (пародия) - [8]

Нет, — покачал головой ведьмак, от души радуясь тому, что мутация кровеносных сосудов лишила его возможности краснеть, — Не я. Подозреваю, что Лютик, хотя они все утверждают, что о свадьбе узнали из магических кристаллов.

Я не желаю, чтобы весь этот комплект присутствовал на моей свадьбе!

Почему? Они ведь наши друзья.

Не делай из меня идиотку, ведьмак! Все знают, что ты с ними спал!

Неправда!

Правда!

Неправда!

Правда!

С бадьей? С бадьей нет!

Фиалковые глаза Йеннифэр опасно прищурились. Две гремучие змеи, возникнув из ниоткуда, обвили шею ведьмака и нежно, но требовательно зашипели в оба уха, демонстрируя ядовитые зубы.

Ну ладно, — Геральт со злостью отвернулся, — Правда. И что с того?

С минуту чародейка молчала, поигрывая обсидиановой звездой, приколотой к черной бархотке.

Ничего, — сказала она наконец, — Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся мне лгать, Геральт. Никогда.

Гремучие змеи на плечах ведьмака превратились в две большие конфетки. Геральт в ярости запустил ими в мусорную корзину.

Я не нуждаюсь в твоих указаниях, какие оргии мне посещать, а какие нет! — крикнул он.

Не надо было этого делать. Голос Йеннифер стал ледяным:

Значит, Йоля, Трисс, та костлявая студентка-медичка, Ренфри-Сорокопутка…

Перестань, — виновато поморщился Ведьмак, — У тебя не хватит пальцев, Йен.

Чародейка, сидя в кресле, загибала пальцы уже на ногах:

Глазок, эта бездарность, три полуэльфки и старушка-кикимора из борделя «Пассифлора», две зарриканки гуртом, золотой дракон, упырица…

Неправда!! — завопил Геральт, — У меня с ней ничего не было! И вообще, с каких это пор ты, Йен, стала так ревнива?!

Не было! Как бы не так! — вскинулась Йеннифэр: она ненавидела, когда ей перечили, и легко начинала буянить без особого повода, — Ты проторчал с этой красноглазой стервой всю ночь один на один в темной гробнице! Вас нашли, лежавших обнявшись, а одета эта девка была только в собственную шевелюру!

Это моя работа, Йен! Да это ж чудовище, она ж меня чуть не загрызла, я…

Ах, работа! Да, конечно, — чародейка издевательски усмехнулась, — У тебя всегда были странные вкусы по части женщин, Геральт.

Пожалуй, — не выдержал ведьмак, — Взять хоть тебя!

Вот это был уже конец. Фиалковые глаза Йеннифэр сверкнули фиолетовым пламенем.

Такой ведьмак видел ее только один раз: когда как-то упился в тряпочку и стал приставать к эльфу Акваллак'ху. Далее была совсем безобразная сцена, ибо нежная душа, поэт Лютик, подскочил к Геральту и начал бить его лютней по голове из горячей ревности, за что был немедля сунут физиономией в пунш. Эльф Акваллак'х, чьих интеллектуальных способностей хватало обычно только на то, чтобы увешавшись блестящими безделушками, малевать на стенах бизонов и пороть разную чушь, наконец, что-то заподозрил и с диким визгом полез от них обоих на шкаф. И тут в залу вошла Йеннифэр: ее глаза горели беспощадным фиолетовым огнем точно так же, как и сейчас.

Я не желаю более ни минуты оставаться в твоем доме, Геральт!

Эльфа Акваллак'ха стрясали со шкафа четыре часа.

Глава 3

«…И сказал тогда эльф Акваллак'х ведьмаку, у стены с фиолетовым бизоном сидючи:

Было бы наивностью великой почитать, что вы, D'hoine, что-то не раздолбаете.

Ибо раздолбаете вы все!

И ответил ему ведьмак:

Так на то и поговорка есть у нас, людей: не откладывай на завтра то, что можно раздолбать сегодня.»

Хлюстус де Свинтус, академик Оксенфуртского Университета, кафедра свистологии.

«Исторические записки», том 1, «Житие Крутого Геральта».

Первый министр Редании, «граф» Дийкстра, нервно барабанил пальцами по столу.

Вторая рука министра была в гипсе, изящная «шапочка Гиппократа» вкупе со всеми прочими повязками и наклейками закрывала большую часть его головы и опухшей физиономии. Нога министра, тоже вся закованная в гипс до бедра, торчала над столом, поднятая к потолку с помощью гири-противовеса. От услуг реанимации «граф» гордо отказался. Кроме того, он велел вздернуть на воротах троих гробовщиков (остальные разбежались) из числа тех, что занимали к нему очередь и устраивали потасовки под окнами за честь оказать столь важному человеку последнюю услугу.

Дийкстру хорошо знали и трепетали его. Как говорил некий его подчиненный, ныне проводивший отпуск на лесоповале:-«В кабинете этого типа все стулья напоминают электрические.» Хотя знающие люди любили называть «графа» супершпионом, определение «начальник внешней и внутренней разведок» подошло бы ему гораздо лучше. Первый министр Редании стоял во главе огромной и профессионально организованной сети шпиков, опутывавшей как его собственную, так и другие страны. Сейчас перед Дийкстрой в угодливом поклоне согнулся его лучший агент.

Как и все особо важные агенты, он был засекречен до самой немыслимой степени.

Никто, даже автор романа, пан Сапковский, не знал ни его имени, ни вообще об его существовании, а поэтому на страницах книги вы нигде его и не найдете. Не знает его имени или кодовой клички и автор пародии, и по этой самой причине суперагент «серого кардинала» Дийкстры будет носить прозвище, которым его дразнили соседские дети. Бедная малышня понятия не имела, с кем связывается, и весело орала ему вдогонку: