Ведьма - [29]

— Нарезала?

— Нет, — буркнуло дитя, откладывая в сторону луковицы и перемещаясь к столу.

— Неа, — категорически высказалась я, когда она потянулась за хлебом. — В таком виде за стол не садятся. Иди умойся.

— Ты злая, — раздалось из сеней. Я хмыкнула.

— Там расческа на гвоздике, волосы прибери!

Пока Машка приводила себя в порядок, я разложила ужин по тарелкам и забралась на свою табуретку, прислонившись к стене спиной. В неверном свете свечей комната казалась живой, наполненная тенями и оранжевыми отблесками огня.

— Ну? Полегчало?

Девчонка, уже гораздо более симпатичная, хоть и с мокрым до самой груди воротником, кивнула. Судя по тому, с какой целенаправленностью она запустила ложку в котелок, аппетит у нее от горя не пропал.

— Мать уехала?

— Угу… — на глаза начали наворачиваться слезы, но жевать и рыдать одновременно весьма проблематично, а рот уже занят картошкой, так что по щекам сбежала пара слезинок и тем дело и ограничилось.

— Тебя не взяла.

Тяжкий вздох.

— А чего тебе, здесь плохо?

Задумчивое молчание.

— Бабка тебе лучше матери, никто не обижает, ходи, где хочешь, делай, что попало, — перечислила я, загибая пальцы. — По мне, так пропади он пропадом, этот город.

Пару минут мы сосредоточенно жевали, таская из миски малосольные огурцы. Окно медленно, но верно запотевало — на улице холодало. Неужели прабабка так и жила — сидела в одиночестве у окна долгими осенними вечерами, отгородившись от враждебного ей мира? Смотрела на фотографии так и не навестившей ее перед смертью дочери?

По коже, не смотря на жар от печи, расползлись мурашки, а в горле встал ком. Я отложила ложку и потянулась к висевшей на крючке кофте.

Машка следила за мной с любопытством.

— Шла бы ты домой, Мань, — когда она доела, я собрала тарелки, опуская их в таз с горячей водой. Вместо этого сунула ей под нос кружку с заваренными травками.

— Бабушка говорит, что мне к тебе нельзя ходить, — понюхав содержимое кружки и с удовольствием учуяв медовые нотки, заявила девица. — И брать тоже ничего нельзя.

— Немного поздновато ты об этом вспомнила? — спросила я, моя посуду. Глупости все это. И время сейчас другое и ситуация у меня… Тоже своеобразная.

Однако мерзкое ощущение дежавю не оставляло меня весь вечер. Проводив осоловело моргающую Машку до калитки, я легла спать, но заснуть не получилось. Мысли были тревожными и какими-то… Паническими.

Так и не сомкнув глаз, я встала, перекинулась в сенях и через черный ход выбралась из дома. Небо только-только начало светлеть, трава побелела от изморози, а земля на огороде смерзлась в камень и отпечатки моих лап на ней почти не просматривались. Слава богам. Деревня просто сияла тишиной — время, в которое спят абсолютно все, включая младенцев и стариков. Я методично прошлась вдоль дворов беженцев, Гришкиной бабки, Генкиной бабки (сивухой от него разило так, что никакая нечисть не подойдет и на метр), вдовы. К голове не пошла — мало ли кому придет в голову прогуляться по мосту, а тут я. Здоровенная зверюга, только отдаленно похожая на местную дворнягу. Прямо скажем, сходство было весьма символическое и напоминала я скорее английскую борзую, потому что длинные худые ноги остались и в этой ипостаси, а русая коса сохранила колер в шерсти. На остальном сходство с семейством собак и вовсе заканчивалось — клыки подлиннее волчьих, внушительная пасть, вытянутая морда и сверкающие зеленым глаза не оставляли сомнений у очевидцев, что видят они не милого песика, а инфернальную тварь.

Деваться в таком обличье на мосту было некуда, разве что в реку сигануть, поэтому я собиралась уже развернуться обратно к дому, как вдруг туман над рекой разошелся и мост открылся до самого противоположного берега. По центру катилось тележное колесо.

Я ошалело села на хвост, вытаращившись на этот феномен. Удивить меня колесом, пусть и тележным, довольно сложно. Проблема была в том, что мост был выгнут дугой, а колесу это никак не мешало, словно где-то сверху располагалась невидимая телега с лошадьми. Одноколесная, потому что это воплощение абсурда периодически вихляло в стороны, подскакивало, но продолжало целеустремленно двигаться к нашему берегу.

Очнулась я, только когда колесо перевалило верхнюю точку моста и ощутимо ускорилось. Задом сдав назад, я втиснулась под основание моста, надеясь, что маневр оказался незамеченным, и затихла.

Обитая железом деревянная ость прогремела над моей головой и покатилась дальше по дороге. На перекрестке свернула, покрутилась у дома Гришкиной бабки, словно в растерянности поводя ободом, и покатилась обратно. Я не шевелилась, хотя холка ощутимо чесалась — на загривок насыпалась труха и земля.

Очччень интересно.

Столь целеустремленных колес мне видеть прежде не доводилось.

Когда последние звуки затихли, я осторожно выбралась наружу, брезгливо отряхиваясь, и огородами потрусила домой. Всю меланхолию как рукой сняло.

ГЛАВА 6

Гришка отнесся к моему рассказу весьма недоверчиво.

Вечером того же дня он решил все же заглянуть ко мне на огонек после недельного отсутствия. Скорее всего, причиной тому была обычная скука — зарядивший пополам со снегом дождь загнал всех обитателей деревни на теплые печи, большая часть работы для мужиков до весны закончилась, так что самое время усидеть при свете свечей бутылочку вина.