Ведьма - [51]

– И сыр, и булочки...

– Мне было так одиноко, – серьезно сказала Пенни. – Эмерсоны – отличные ребята, но... На прошлой неделе я в Риме повстречала Джека.

Пачка сливочных тянучек выпала у Эллен из рук. К счастью, она еще оставалась нераспечатанной. Подняв ее, Эллен принялась выкладывать булочки на противень и вновь заговорила, только покончив с этим занятием:

– Что же он делал в Риме?

– Приехал на какое-то совещание. Когда я его увидела, то еще больше заскучала по дому. Слушай, мамуля, разве ты не соскучилась по всем нам? Хотя, полагаю, ты наслаждаешься покоем, уединением и вообще, как Джек говорит.

– У тебя ужасная грамматика. – Эллен сунула противень в духовку и включила таймер. – Что еще сказал Джек?

– Он выдал мне по первое число. Ты же знаешь, как он любит читать нотации. Он сказал, что я эгоистка, что не должна цепляться за тебя, а наоборот – позволить тебе жить собственной жизнью, как ты мне позволила. Что тебе это даже труднее, чем мне, но ты не хнычешь. Тебе было трудно, мамуля?

Эллен обняла хрупкие плечи дочери.

– Тебя устраивает такой ответ? – Она выпрямилась. – Ладно, хватит сантиментов. Я отведу душу, распаковывая твои чемоданы.

– Что будет... – тихонько протянула Пенни.

– Ты хочешь сказать, что после Европы ничего не стирала?

– Миссис Эмерсон пыталась склонить меня к этому, но я устояла. – Пенни легко вскочила на ноги, умудрившись заботливо подхватить кошку и аккуратно опустить ее на пустой стул. – Не спеши. Я сама их распакую: ты поседеешь, если увидишь кое-какие вещи.

И они обе бросились наверх наперегонки, заливаясь хохотом.

Насчет чемоданов Пенни не преувеличивала. Демонстративно зажав нос, Эллен с деланной брезгливостью двумя пальцами перекладывала в корзину грязные вещички, пока дочь вылавливала среди скомканных тряпок всевозможные подарки для каждого члена семейства, завернутые в папиросную бумагу. Предметом особой ее гордости оказался чудовищного вида галстук с аляповатым изображением собора Святого Петра – для Джека.

– Он нарисован специальной краской, – сообщила Пенни, удовлетворенно взирая на это варварство. – И светится в темноте.

– Джек будет в восторге.

– И обязательно его наденет.

– Не сомневаюсь... Почему ты не отдала это ему в Риме?

– Я купила его перед самым отъездом. Да и все равно Джек на следующей неделе приедет домой. Разве он не писал тебе?

– Писал.

– Он обещал, что позвонит прямо с порога. Он хочет, чтобы мы выбрались в Вашингтон и пообедали с ним.

– Мы? Значит, ты уже тогда собиралась нагрянуть?

– Знаешь, я тут подумала: пойду-ка я вымою голову, о'кей?

Поскольку этот процесс обычно занимал не меньше часа, у Эллен было достаточно времени, чтобы заняться приготовлением ленча. Хотя Пенни утверждала, что сыта по горло, Эллен не обольщалась по поводу отсутствия аппетита у своей дочери и как раз вынимала булочки из Духовки, когда зазвонил телефон.

– Норман! Как я рада, что ты вернулся.

– Судя по голосу, и впрямь. Это довольно лестно.

– Ну, у меня имеется еще одна причина. Пенни только что приехала.

Норман рассмеялся:

– Я знаю.

– Откуда?

– Весь город знает. Думаешь, эти бездельники, просиживающие стулья на веранде, пропустили бы хорошенькую девушку в ярко-красном спортивном автомобиле? Кто-то из них уже видел ее раньше и теперь узнал Я рад, что она здесь, Эллен.

– Я тоже. Мне хочется вас познакомить.

– Именно на это я и рассчитывал. Как насчет завтрашнего обеда? Если б я не понимал, что разговоров у вас накопилось на неделю, то пригласил бы прямо сегодня.

Эллен приняла приглашение с удовольствием. И вспомнила о Тиме лишь после того, как повесила трубку. Во-первых, ей стоило рассказать Норману о своем визите к Джиму Бишопу – иначе он может истолковать это как бесцеремонное вмешательство с ее стороны. А во-вторых – что она скажет Пенни про Тима? Наверняка о чем-то она уже упоминала в письмах. Эллен нахмурилась, пытаясь припомнить, о чем именно, но при таком количестве корреспондентов немудрено было запутаться. Нет, в подробности она явно не вдавалась.

От этих мыслей ее отвлекла Пенни, ворвавшаяся на кухню с мокрыми волосами, рассыпая брызги и издавая восторженные вопли при виде своего любимого лакомства. Они засиделись чуть не за полночь, и Пенни, не прекращая жевать, болтала без умолку, в красках описывая свои европейские приключения, так что Эллен даже при желании не сумела бы вставить ни словечка о том, что с ней здесь происходило.

Когда на следующее утро Эллен проснулась. Пенни уже куда-то исчезла. И появилась, только когда по всему дому разнесся аромат свежесваренного кофе. Она опять была одета в те же самые джинсы и драные кроссовки, вполне им под стать была и свободная рубашка из грубого небеленого полотна. С нежностью глядя на стройную фигурку и сияющее лицо дочери, Эллен решила, что Пенни хороша в чем угодно – даже в этих джинсах.

– Эта белая кошка – она чья? – спросила Пенни, облокачиваясь на кухонную плиту.

– Когда ты ее видела?

– Только что. Она сидела на ограде, но убежала, едва я подошла к дому. Ты ее подкармливаешь, правда? Не отпирайся, я тебя знаю.

– Ну, я действительно поставила в чашке немного сухого кошачьего корма возле забора, – созналась Эллен. – Понятия не имею, чья она, но очень похожа на бездомную. Должно быть, вечно голодная.