Ведьма и инквизитор - [60]

Вспомнив об этом теперь, она почувствовала, как уходит напряжение, и закрыла глаза. Не осознавая того, что делает, она встала и начала напевать неизвестную ей мелодию своим тонким птичьим голоском. Она освободилась от рубашки и распустила завязки юбки, с удовольствием ощущая ее скольжение по ногам. Оставила одежду на земле и пошла, пританцовывая и напевая, среди деревьев, под звездами, в то время как лунный свет лизал ей спину и нежно обволакивал сиянием овалы ее ягодиц. И тут она почувствовала, что кто-то за ней наблюдает. Она ощутила это так явственно, что от ужаса у нее пересохло в горле. Она кинулась собирать одежду, чтобы накинуть ее на себя, а Бельтран, стараясь укрыться, беспокойно заметался меж деревьев.

— Здесь кто-то есть? — спросила Май, дрожа, с замиранием сердца.

Никто не ответил. Девушка схватила нож и потихоньку пошла, двигаясь бесшумно и огибая деревья, — сердце было готово вот-вот выскочить у нее из груди, — пока не увидела тень, во весь опор несущуюся по направлению к деревне. Май решила подыскать себе более надежное место для ночлега.

Иньиго, запыхавшись, примчался в резиденцию до того, как первые лучи утренней зари окрасили край неба на востоке. К счастью, никто не заметил отсутствия послушника. Он притворил дверь своей кельи и бросился навзничь на постель, закрыв лицо руками. Это было не видение… Это происходило наяву. Его голубой ангел существует, и об этом никому нельзя рассказать.

И тогда, прежде чем его сморил сон, ему пришла в голову цитата из Библии, Числа, 22.31, где говорилось: «И открыл Господь глаза Валааму, и увидел он пред собой Ангела, стоящего на дороге с мечом в руке, и, пав на лицо свое, преклонился».

XI О том, как изготовить зелье, чтобы женщина не испытывала вожделения к другому мужчине, и как сделать так, чтобы подрались двое любовников

Однажды теплым июльским утром Родриго Кальдерон вновь нагрянул с визитом к Валье и Бесерра во дворец инквизиции в Логроньо. Явился без предупреждения, следуя куда-то по делам службы. Он был в дорожном костюме, в коричневых кожаных сапогах выше колена, лицо его пряталось под широкими полями замшевой шляпы. Его спутники, разодетые в пух и прах, смахивали на участников какого-то театрального действа. Сам-то он выглядел туча тучей, и оба инквизитора решили, что виной тому были недавние события, вести о которых с такой скоростью передавались из уст в уста, что даже до них в Логроньо уже донеслись их отголоски. Шли разговоры о недальновидности правительства и о проблемах, в которых увязла экономика страны, — напрасно фаворит короля пытался пустить пыль в глаза с помощью комедиантов и увеселений для придворных.

Как раз на днях в Эскориале состоялось совещание по поводу финансового положения; председательствовал герцог де Лерма. И вроде бы королева Маргарита настояла, чтобы король потребовал у фаворита объяснений, как тот распоряжается золотом из королевской казны, и убедила супруга в том, что она может при этом присутствовать. Королева молча наблюдала за представлением, разыгранным герцогом. Тот появился в приемном зале дворца широко улыбаясь, с пачкой бумаг под мышкой, помахивая перед собой, словно тростью, деревянной указкой с мелком на конце, и в сопровождении секретаря Родриго Кальдерона, несшего грифельную доску, которую он установил в центре зала.

Лерма принялся корявым почерком выписывать на ней ряды умопомрачительных цифр, не умолкая ни на секунду. Вначале речь шла о тысячах, потом они превратились в миллионы; он складывал, вычитал, умножал, делил, расставлял в обратном порядке и вновь в прямом, пока не получил удовлетворительного результата. Написал его посреди доски аршинными цифрами, обвел кружком, да еще пару раз подчеркнул, чтобы затем, с удовольствием выговаривая каждый слог, торжественно огласить. По словам де Лерма, не было и тени сомнения в том, что Филипп III располагал таким положительным сальдо, что лучше не бывает, и ему нечего опасаться. И тут королева Маргарита поднялась с места и выступила с возражением, которое впоследствии было приведено в качестве объяснения во время одного судебного разбирательства, имелись ли у герцога де Лерма и его секретаря Родриго Кальдерона причины до такой степени ненавидеть королеву, чтобы ее убить.

— Сожалею, что вынуждена возразить вашему превосходительству, — начала она, — однако сумма в двадцать четыре миллиона поступлений взята с потолка. — И королева Маргарита, глазом не моргнув, вынесла приговор: — Этого самого положительного сальдо в четырнадцать миллионов не существует.

Герцога от неожиданности чуть было не хватил удар. С какой кстати эта особа лезет со своим мнением, когда никто ее об этом не просил? Что она вообще тут делает? Кто дал ей разрешение выступать на собрании, где речь идет о государственных вопросах, и что она в них смыслит? Это мужские дела. Но кто позволил ей присутствовать? Господи боже ты мой! Он три раза вздохнул, стараясь не выдать внутренней растерянности, и начал упорно отстаивать свою позицию.

— Это не мнение, а подтвержденные факты, — не смутившись, продолжала королева. — Мое внимание привлекает то обстоятельство — и это, на мой взгляд, сущее безумие, — что в то время, как наше королевство, по вашим утверждениям, имеет доход в двадцать четыре миллиона дукатов плюс прибыль еще от сорока миллионов, мы только и делаем, что занимаем деньги. Это, несомненно, ввергает нас в долги и ставит в зависимость от банкиров и бессовестных спекулянтов.