Вечный всадник - [14]

— Вас это волнует? — опустила голову Вика.

— Очень! — воскликнул Лешка. — Как это может не волновать! Если человеку трудно, всегда переживаешь!

— Но когда это было с Пиросмани, с Какабадзе?

— Сравнительно давно. Но при чем здесь время? Боль — она и через века остается болью. Разве вы не чувствуете страданий Сократа, муки Коперника?

— Я меньше читаю, чем вы, меньше знаю, — сказала Вика, — я не думала, что вы такой тонкий, чувствительный.

— Я?! — удивился Лешка. — А читаю я действительно немало. Приучила бабушка.

— Опять бабушка! Вы просто чудо! — улыбнулась Вика. — Вам пора, и я устала. Вы меня проводите?

— Конечно! — быстро встал Лешка.

— Вы знаете, в общем-то я вас себе таким и представляла! — сказала Вика, когда они вышли на улицу.

— Вы? Меня?

— Да. Вы смелый и умный мужчина!

— Вы шутите, не надо, — смутился Лешка.

— Нет, я говорю серьезно, — взяла его под руку Вика. — Вы надежный человек. Я это сразу почувствовала! Вы завтра очень заняты?

— Нет, только с утра…

— Не рассказывайте, это мне знать не обязательно, — улыбнулась Вика. — Потом сами расскажете, разумеется, то, что можно. А сейчас ничего не говорите. Вы — чудо!

— Это вы! — откровенно признался ей Лешка и хотел рассказать о том, что она многие годы была его сказочной мечтой, там, на далекой буровой, когда долгими ночами начинает казаться, что ты попал на край света, и если у тебя нет преданной любимой, то должна быть хотя бы мечта, без которой просто трудно выжить.

И еще о многом хотел рассказать ей Лешка, намного больше, чем говорил Зинке, потому что Вика совсем не такая, по-другому к нему относится и поймет его во всем, хотел, но ничего не сказал, поскольку она просила его ничего не говорить и думая, что он все это успеет рассказать ей потом — и даже не раз.

Лешке казалось, что сказочный фильм не кончается, стремительно развивается его сюжет, двигаясь к счастливому концу, и Лешка подумал, что он участвует в самой лучшей кинокартине века, достойной самых высоких призов и премий, а может, это не фильм, а сладостный сон, но рука Вики лежит на его руке, он ощущает ее дыхание, значит, это все наяву, значит, и в жизни могут сбываться самые несбыточные мечты.

V

— Здравствуй, Лешечка! Не узнаешь? Неужели я так изменилась?

— Галчонок? Какая ты стала!

— Не та уже?

— Что ты, Галчонок! Ты по-прежнему очень красивая. Звезда восьмого «Б»!

— Когда это было, Лешечка? Почти десять лет назад.

— Ты не изменилась. Только посолиднела. Мы тогда считали, что ты непременно станешь киноартисткой. И мы потом будем хвастаться, что учились в одном классе с Галей Александровой!

— Я уже не Александрова.

— Замуж вышла?

— Третий год, Лешечка! Замужем! Но признаться, за все эти три года я была счастлива считанные дни… Мало кому об этом рассказываю. Поверь.

— Что случилось, Галчонок?

— Обыкновенная история, Лешечка. После школы поступила в институт легкой промышленности. Училась на модельера, мечтала о создании красивой одежды, представляла себя в этой одежде, красивую жизнь. В двадцать один стала подумывать о замужестве, а вокруг одни студенты, ухаживают, предложение делают, но какая с ними красивая жизнь? Отец у меня инженер, мама экономистка, помогали, но это все не то. А мне хотелось быть самой нарядной. Я переживала, когда видела, что какая-то дурнушка одета лучше меня. Вся надежда на хорошего жениха, а его все нет и нет. Тут за моей подругой стал ухаживать один парень, даже не парень, а молодой мужчина тридцати лет, с машиной, бывает за границей. Короче говоря, отбила я Виктора у своей лучшей подружки. И бог меня наказал за это, Лешечка. Хочешь — верь, хочешь — нет, а покарал. Вскоре после свадьбы Виктор пришел домой пьяный. Я думала — случай. А потом еще и еще — и все пьяный приходит, на меня злится. Я у него спрашиваю: «Что с тобой? Что я тебе сделала плохого?» А он говорит: «И ты виновата, и я предатель. Я предал Валентину!» Валентина это моя бывшая подружка. И ты знаешь, Лешечка, что такое в доме пьяный и злой мужчина?! Бывали случаи — я на себя руки наложить хотела. Не нужны никакие тряпки, ни машина, ни мебель, ничего не надо! Лишь бы рядом был хороший, любящий тебя человек! Ничего больше! Я о тебе вспоминала. Ведь ты мне нравился, Лешечка!

— Я?

— Ты. Но тогда ты интересовался только волейболом. Я ходила смотреть, как ты играешь. Помнишь?

— Помню. Я думал, тебе нравится волейбол.

— Я спорт терпеть не могу. Виктор смотрит, а я ухожу на кухню или иду гулять с дочкой. Машину мы продали. Виктора за границу посылать перестали. Ни красивой жизни, ни любви, одно мученье.

— Не унывай, Галчонок. Все еще уладится! — сказал Лешка и подумал, что обманчива бывает внешность.

Галя выглядела модно одетой, холеной девушкой, и можно было подумать, что у нее благополучно сложилась жизнь, не хуже, чем у Вощихина, та же сытость на лице, но в глубине глаз у нее затаилась грустинка, человечность, а в глазах певца зияла пустота.

— Я надеюсь, что все обойдется, Лешечка. Если Виктор забудет Вальку, то пить перестанет. Уйти от него? Запьет по-черному. Я думала… Много. Остается одно — нести свой крест. Я все о себе. Ты-то как? Уехал и пропал, я думала, что тебя не увижу никогда. А встретила — обрадовалась очень. Ведь тогда хорошее было время, Лешечка!