Вечный всадник - [10]

Посмотрев на подарки, Вощихин улыбнулся и впустил Лешку в комнату.

— Проходите. У меня не убрано.

— Что вы, что вы, не беспокойтесь! Я к вам ворвался, но вы поймите, ребята хотят вас услышать. Они сейчас там, на буровой, вокруг ни души, темень, дни еще короткие, и если вы приедете, то будет праздник! После такого праздника можно на одном дыхании работать год, а может, и два! Правда!

— Вы серьезно? — изогнул брови Вощихин.

— А как же? Такой заряд бодрости получим! Праздник будет! — чистосердечно произнес Лешка.

— Вы говорите о моем приезде? — ухмыльнулся певец и осторожно опустил себя в кресло. — У меня гастроли расписаны на два года вперед.

— Но всегда можно выкроить день-два.

— Не всегда.

— Я понимаю. Но как сказал один известный артист, фамилию не запомнил, необычная, он сказал, что «если нельзя, но очень хочется, то можно!».

— А кто сказал, что мне очень хочется ехать к вам?

— Вы сами говорили.

— Где?

— Всюду! Вы пели, что едете за туманом, за запахом тайги! У нас, конечно, леса реденькие, но туманы бывают, и трудностей, которые вам нипочем, сколько угодно, и романтика жива, ну, словом, имеется все, что нужно вашей душе, приезжайте!

— М-да, — улыбнулся Вощихин на этот раз не восторженно, не как по телевизору, а с неприятной ухмылкой, от которой Лешке стало не по себе. — М-да, бывает всякое. Я догадывался. Но… Так понимать мои песни, в буквальном смысле? М-да!

— А как же их еще понимать? — искренне удивился Лешка. — Отличные песни!

— Неплохие, — вздохнул Вощихин, — но сам я люблю джазовые импровизации, иногда по настроению пою для друзей романсы.

— А песни? — от удивления выпучил глаза Лешка. — Я думал, что вы живете песнями?!

— Живу, — опять вздохнул певец, — живу песнями. Я вам подарю пластинку. Как вас зовут?

— Алексеем. Вы мне надписать хотите? Лучше всем ребятам. Например: «Буровой С-22».

— Хорошо.

— А когда вы все-таки к нам приедете?

— Когда? А вы настырный. Но я вас обманывать не стану. Приеду, когда прикажет Министерство культуры.

— Мы туда напишем. Попросим.

— Пишите.

— Напишем, но я думал, что вас уговорю, ребятам обещал, теперь засмеют, а Зинка вообще! Понимаете?!

Вощихин посмотрел на огорченное лицо Лешки и раздраженно подумал, что этот парень или нахал, или сумасшедший. Не станет же нормальный человек тащиться за тысячу километров, чтобы пригласить к себе любимого певца. Если убрать наивный взгляд, то парень больше смахивает на нахала. Пришел без приглашения, просит прокатиться чуть ли не на край света и даже не предлагает особые условия и оплату. А вдруг его подослал Маилов? Противнейший человек. Не переносит чужого успеха. Вощихин вспомнил, как два года назад на северных гастролях он не доехал по разбитой зимней дороге до дальнего райцентра и директор филармонии — дружок Маилова — написал жалобу, обвиняя певца в отказе выступить перед тружениками леспромхозов. И случилось это как раз в то время, когда подавали документы на повышение ставки. А сейчас могут дать звание. Не хочет ли Маилов и теперь подстроить ему каверзу? Не только хочет, но и мечтает об этом. Одно непонятно — почему он тогда не организовал официальное приглашение, как в прошлом году, когда вместо Южной Америки пришлось ехать в Южно-Сахалинск? Ясно! При официальном приглашении вопрос будут решать организации, а тут в случае личного отказа Маилов состряпает письмецо от имени обиженных нефтяников, пошлет куда надо, там, не разобравшись, присовокупят его к документу с отказом обслуживать лесников, и не видать ему, Сергею Вощихину, никакого звания ни в этом, ни в следующем году. Пока удастся доказать, что письмо липовое, сколько воды утечет, и захотят ли в этом разбираться — тоже вопрос. Маилов жаден, но на подлость средств не пожалеет. Коньяк куплен в магазине, но откуда взялась чудная рыба? Опять вопрос. Возможно, что парень и не от Маилова, а сам по себе хитрец и проныра, поспорил с ребятами на большую сумму, что привезет известного певца, вот и выбросил приманку в виде спиртного и закуски, пустил в ход демагогию в надежде, что певец испугается громких слов и прикатит к нему на буровую.

— Вы о чем думаете? — спросил Лешка, глядя на искаженное мыслями лицо певца. — Может, сомневаетесь в том, что мы вас достойно встретим? Не сомневайтесь. Все будет в порядке. Тихонов обещал выделить деньги на подарки. Он не обманет. Сказал — значит, сделает!

— На какие еще подарки? — небрежно, как бы между прочим, поинтересовался певец.

— На сувениры всякие, на фирменный шлем, на книгу о нашем крае, отличная книга, напечатана в ГДР, вам понравится!

Вощихин покраснел, считая, что Лешка откровенно издевается над ним, хотел немедленно выгнать его из дома, но вспомнил о Маилове, сдержался и, через силу улыбаясь, выдавил из себя:

— Вот вам моя пластинка, вот лично вам моя фотография. Так… «Дорогому Алексею на добрую память. Сергей Вощихин. Москва. Март. XX век». Будет память. А завтра вечером приходите на концерт. По афишам узнаете адрес. Ждите у служебного входа от семи до полвосьмого. А как вы попали ко мне, не зная куда?

— Попал. Добрые люди помогли.

— Ладно. Идите.

Встреча с певцом длилась недолго, говорили быстро, и, выйдя на улицу, Лешка сразу не сообразил, что получил отказ, что зря обнадеживал Зинку, ребят, он был возбужден встречей, рассматривал пластинку с улыбающимся Вощихиным, но постепенно в сознании Лешки стал вырисовываться другой Вощихин — официальный, холодный и в конце концов даже расчетливый, похожий на Лешкиного соседа по общежитию, ресторанного шеф-повара, когда он подсчитывает прибыль. Но тут Лешке показалось, что он что-то недопонял, что не мог Вощихин отказать ребятам. Он отказал ему, Лешке, потому что он нахально ворвался к нему в дом, а завтра Вощихин разглядит его лучше, поймет, что Лешка не нахал, а ходок, посланный людьми, что пришел за помощью и ему, его ребятам отказать невозможно. И насчет песен Лешка не все уразумел. Разве станет человек петь то, что ему не нравится? Поешь, когда поет душа, когда не можешь не петь. А за пластинку и карточку спасибо. Зинке можно показать, ребятам, чтобы видели, что он ездил не зря. А вдруг зря?! Лешка обратно шел пешком, спорил сам с собой, доказывал себе, сомневался, а потом решил до завтра выкинуть все из головы, утро вечера мудренее, но встреча с певцом снова и снова возникала в его памяти, а потом певца сменили ребята в рабочих полушубках с покрытыми инеем усами и бровями. Улыбаясь, они кричали ему: «Ну как, Лешка?! Когда приедет Вощихин? Ты видел его?» — «Видел! — отвечал им Лешка. — Но мы пока не договорились! Он очень занят. У него план! На два года вперед!» При слове «план» ребята перестали улыбаться и разошлись по местам. Предвещая сильный мороз, над буровой вставало багрово-красное солнце. Застучали по ледяному покрову улицы каблучки Зинки, перед Лешкой всплыло ее лицо с недовольной гримасой: «А еще спорил! Лапшу на уши вешал!» Затем неожиданно все видения перемешались: и певец, и ребята, и Зинка, и буровая, и багрово-красное солнце, в глазах зарябило от смешения красок, от разноцветных пятен, странных образований, почти так же, как на увиденной утром картине, и Лешке показалось, что он начинает улавливать ее суть.