Вечный воитель - [12]

Я колебался, ибо, как уже говорил, мне хотелось лишь заменять Иолинде отца; она проявляла нерешительность потому, что искала доказательств того, что может полностью «доверять» мне. Джон Дейкер назвал бы сложившуюся ситуацию невротической. Быть может, она такой и была; но, с другой стороны, посудите сами, как еще вести себя девушке, чей ухажер совсем недавно материализовался из воздуха у нее на глазах?

Однако хватит. Добавлю только, что, любя и будучи любимы, спали мы раздельно и в разговорах старались не касаться этой темы, хотя я порой с трудом сдерживал себя.

А затем случилось нечто неожиданное — вожделение стало ослабевать. Моя любовь к Иолинде осталась прежней — пожалуй, даже возросла; а вот желание физической близости отошло куда-то на задний план, что было вовсе на меня непохоже — вернее сказать, непохоже на Джона Дейкера.

Между тем приближался день отплытия. Я ощущал необходимость открыться Иолинде в своих чувствах. Однажды вечером, когда мы прогуливались по балконам, я остановился, погладил Иолинду по волосам, нежно провел рукой по ее шее и мягко повернул девушку лицом к себе.

Она с улыбкой поглядела на меня; ее алые губки чуть разошлись. Я нагнулся к ней, и наши уста слились в поцелуе. Сердце мое бешено заколотилось. Я прижал девушку к себе, ощущая сквозь ткань одежды, как вздымается и опадает ее грудь. Не отрывая взгляда от личика Иолинды, я взял ее руку и приложил к своей щеке. Мои пальцы перебирали ее волосы. Мы снова поцеловались; ее дыхание было сладким и ароматным. Она вложила свою ручку мне в ладонь и открыла глаза. Я увидел, что она счастлива — счастлива на самом деле. Мы оторвались друг от друга.

Ее дыхание было уже не таким прерывистым. Она проговорила что-то, но я замкнул ей уста еще одним поцелуем. Ее взгляд выражал радость и нежность.

— Когда я вернусь, — произнес я тихо, — мы поженимся.

Она сначала как будто не поняла, но потом осознала, что я сказал, осознала значение моих слов. Я пытался убедить ее, что она может доверять мне. Иного способа проделать это я придумать не сумел. И виной тому, быть может, неуклюжесть мышления Джона Дейкера.

Иолинда кивнула и сняла с пальца чудесной работы золотое кольцо, украшенное жемчугом и розовых тонов самоцветами. Она надела его мне на мизинец.

— Залог моей любви, — промолвила она, — и знак моего согласия. А еще талисман, который, я надеюсь, принесет тебе удачу в битвах. Когда тебя будут искушать и зачаровывать элдренские красотки, он напомнит тебе обо мне.

Последнюю фразу она произнесла с улыбкой.

— Какое, однако, полезное колечко, — хмыкнул я.

— Вот такое, — отозвалась она.

— Благодарю.

— Я люблю тебя, Эрекозе, — сказала Иолинда просто.

— Я люблю тебя, Иолинда, — ответил я и, помолчав немного, прибавил:

— Но в нежные воздыхатели я, увы, не гожусь. Мне нечего подарить тебе, и оттого я чувствую себя не в своей тарелке.

— Мне довольно будет твоего слова, — сказала она. — Поклянись, что возвратишься ко мне. Я даже растерялся. Куда же я могу деться?

— Поклянись, — повторила она.

— Клянусь, конечно клянусь.

— Снова.

— Я готов поклясться тысячу раз, если одного недостаточно. Клянусь. Клянусь возвратиться к тебе, Иолинда, любимая, счастье мое.

Она как будто удовлетворилась этим.

В отдалении послышались торопливые шаги. Спустя какой-то миг из-за угла выбежал человек, в котором я узнал приставленного ко мне раба.

. — О, хозяин, я насилу вас нашел. Король Ригенос послал меня за вами.

Час был поздний, и потому я слегка удивился.

— Чего хочет от меня король Ригенос?

— Не знаю, хозяин, он не сказал.

Я улыбнулся Иолинде и взял ее за руку.

— Ну что ж, идем.

Глава 7 ДОСПЕХИ ЭРЕКОЗЕ

Раб привел нас в мои собственные покои. Там никого не было, если не считать слуг.

— Где же король Ригенос? — спросил я.

— Он приказал привести вас сюда, хозяин. Я улыбнулся Иолинде и получил улыбку в ответ.

— Что ж, подождем.

Ждать нам пришлось недолго. Сначала в моих покоях появились королевские рабы. Они принесли с собой странного вида металлические предметы, завернутые в промасленный пергамент, и сложили их в оружейной палате. Я был сильно озадачен, но старался не показывать вида.

Наконец порог переступил король Ригенос. Он казался взволнованным больше обычного. Как ни странно, Каторн его не сопровождал.

— Здравствуй, отец, — проговорила Иолинда. — Я…

Король взмахом руки остановил ее и повернулся к рабам.

— Снимайте покровы, — распорядился он. — Живее!

— Король Ригенос, — сказал я, — я хотел бы сообщить тебе, что…

— Прости, Эрекозе, однако взгляни сперва на то, что принесли мои рабы. Эти вещи на протяжении долгих лет хранились в сокровищнице дворца, ожидая твоего прихода.

— Моего прихода?

Когда был сорван последний кусок промасленного пергамента, взору моему открылось великолепное, захватывающее зрелище.

— Это, — произнес король, — доспехи Эрекозе. Мы освободили их из каменной темницы, что расположена глубоко под дворцом, дабы ты, Эре-козе, мог снова надеть их.

Черные и блестящие, доспехи выглядели так, словно их выковали не далее, как вчера, и руку к ним приложил величайший кузнец, какого когда-либо знало человечество. Сработаны они были на диво.