Вечный Тук - [23]
Мама и бабушка Винни, непричесанные и неодетые, весь день, скучая, просидели в гостиной, обмахиваясь веером и потягивая лимонад. Это было совсем на них не похоже. Куда подевались их аристократические замашки! Честно говоря, сейчас они выглядели куда интереснее. Но Винни не осталась с ними, она забрала полный до краев стакан к себе в комнату и уселась в маленькое кресло-качалку у окна. Бутылку, которую дал ей Джесс, она спрятала в ящике комода, и больше уже никаких дел не было, оставалось только ждать. В коридоре мерно тикали бабушкины часы, и Винни обнаружила, что раскачивается в том же ритме: вперед-назад, вперед-назад, тик-так, тик-так… Она попыталась было читать, но не могла сосредоточиться среди всей этой скуки и обрадовалась, когда наконец пришло время ужина. Хоть какое-то разнообразие. Правда, почти никто ничего не ел.
Но позже, когда Винни снова вышла к забору, она заметила, что небо изменилось. Не то чтобы оно затянулось облаками, но все как-то потемнело, чистая голубизна подернулась мглистой дымкой. А когда солнце неохотно уползло за верхушки деревьев, сгустилась желто-коричневая мгла. Деревья в лесу засеребрились, повернув листву изнанкой кверху.
Винни стало трудно дышать: духота, повисшая в воздухе, давила грудь. Она повернулась и пошла в дом.
— Кажется, будет дождь, — объявила она в гостиной, и сидевшие без сил мама и бабушка встретили эту новость вздохом облегчения.
Спать все улеглись рано, и перед тем, как отправиться в спальни, плотно закрыли все окна. Хотя уже почти стемнело, желто-коричневые полоски света еще резко очерчивали контуры предметов, а порывы ветра уже сотрясали ворота и шумели в кронах деревьев. В воздухе повис свежий запах дождя.
— Ну и неделька была! — воскликнула бабушка Винни. — Слава богу, кажется, все заканчивается.
И Винни подумала про себя: «Да, кажется, все заканчивается».
До полуночи оставалось еще целых три часа. Винни бродила по комнате, садилась в кресло-качалку, ложилась на кровать, прислушиваясь к тиканью часов в коридоре. Она не только волновалась — ее не оставляло чувство вины. Ибо она знала: то, что она собирается сейчас сделать, уже во второй раз за последние три коротких — впрочем, не таких уж и коротких — дня, ей бы ни за что не позволили. Даже спрашивать не стоило.
Винни имела свое представление о справедливости — и очень твердое. Она понимала, что всегда может потом сказать: «Ну вы же никогда не говорили мне, что этого делать нельзя». Но ведь это глупо! Конечно же, им никогда бы не пришло в голову упомянуть о подобном, перечисляя все, что Винни не положено делать. Она улыбнулась, представив, как ей говорят: «А теперь запомни, Винни: нельзя грызть ногти, нельзя перебивать, когда кто-либо говорит, и нельзя ходить в тюрьму в полночь, чтобы поменяться местами с заключенным».
И все же это не смешно. Что будет, когда утром констебль обнаружит ее в тюремной камере и снова приведет домой? Что скажут дома? Поверят ли ей после этого еще хоть когда-нибудь? Винни заерзала в креслице и нервно сглотнула. Объяснить она ничего не сможет, но заставить их понять ей придется.
Часы в коридоре пробили одиннадцать. Ветер утих. Казалось, все затаилось в ожидании. Винни лежала с закрытыми глазами. Она думала о Туке и Мэй, о Майлзе и Джессе, и на душе у нее становилось спокойнее. Она нужна им. О них нужно позаботиться. Ибо, как ни странно, — и это поразило ее еще с самого начала — они были беспомощными. Или слишком доверчивыми. В общем, что-то вроде того. Но в любом случае она нужна им. И она их не разочарует. Мэй будет свободна. Никто не узнает — Винни этого не допустит, — что Мэй не может… Тут Винни даже думать не захотела, как будет ужасно, если тайна выйдет на свет. Вместо этого она стала думать о Джессе. Когда ей исполнится семнадцать — сделает ли она это? Если все это правда, отважится ли она? И если нет, то не пожалеет ли позже? Тук говорил: «На самом деле этого не понять, пока не испытаешь на собственной шкуре». Нет… это все неправда. Здесь, в своей спальне, Винни уже не сомневалась: все-таки они сумасшедшие. Но она все равно их любит. Она нужна им. И с этой мыслью Винни заснула.
Через какое-то время она, вздрогнув, в испуге села на кровати. Часы мерно тикали. Было совсем темно. Ночь, казалось, застыла, вытянувшись на цыпочках и затаив дыхание в ожидании бури. Винни выскользнула в коридор и, нахмурившись, стала вглядываться сквозь сумрак в циферблат часов. Черные римские цифры на белом фоне были едва различимы, латунные стрелки слабо светились. Наконец ей удалось различить их. Пока она вглядывалась, длинная стрелка с громким щелчком прыгнула еще на одно деление. Винни не опоздала: было без пяти двенадцать.
Глава 24
Выйти из дому оказалось до смешного легко. Винни почти не сомневалась, что, как только ступит на лестницу, все тут же вскочат со своих кроватей и накинутся на нее с упреками. Но никто даже не пошевелился. Винни это поразило: оказывается, если бы она захотела, то могла бы сбегать из дому каждую ночь, и никто не узнал бы. Угрызения совести вспыхнули в ней с новой силой… но ведь сегодня — особый случай! Она должна это сделать. Другого выхода нет.
