Вечный свет - [67]

  — Когда его забрали? — удивился Рома.

  — Да когда угодно, — Алекс злился на себя самого. — Никто не следил за телом.

   Братья-курфюрсты все еще пререкались. Они были не в курсе, что предмет их спора пропал.

  — Сердца нет! — крикнул Алекс, перекрывая шум.

    Все разом смолкли. Сотни пар глаз уставились на тело Дракона и убедились в правдивости слов Алекса.

  Начался переполох. Кто-то вопил, чтобы все оставались на местах. Мол, надо устроить обыск и найти сердце. Но к обыску так и не приступили. Всем было ясно, сердце давно покинуло тоннель.

  Братья ругались между собой с удвоенным пылом. Они винили друг друга в краже и требовали вернуть сердце. Ссора грозила вылиться в потасовку, когда Велиал очень кстати заикнулся о всадниках. Алекс пожалел, что они не ушли раньше. Не стоило задерживаться. Теперь, когда о них вспомнили, им не дадут уйти.

  Худшие опасения Алекса подтвердились – их взяли под стражу, но убивать не торопились. Курфюрсты сошлись на том, что они еще пригодятся. Никто не исключал возможности, что именно всадники спрятали сердце.

  Так они превратились в заложников. Их поселили в Доме в богато обставленных покоях, но день и ночь за ними следили четыре слуги – по одному от каждого курфюрста.

  Воцарившаяся после гибели Дракона атмосфера недоверия грозила перерасти во всеобщую паранойю. Всадники держались в стороне от интриг. Они практически не покидали своих покоев, объединенных общей гостиной, куда выходили двери четырех спален.

   На следующий день после пропажи сердца Алекс рано утром постучал к Еве в комнату. Хотел убедиться, что она в порядке.

  Ева открыла на третий стук, когда Алекс уже решил, что она спит. Вид у нее действительно был сонный – взлохмаченные после сна волосы, на правой щеке полоса от подушки, на плечи наспех накинут халат.

  — Доброе утро, — улыбнулся он. — Как твое самочувствие?

  — С самочувствие было все отлично, пока ты не разбудил меня, — проворчала она недовольно, но позволила войти.

   Она прошла к кровати, на ходу завязывая халат, и Алекс вдруг подумал, что это, возможно, их последний шанс поговорить на чистоту. Никто не знает, что будет завтра. Курфюрсты и те не уверены в будущем. У них есть только здесь и сейчас. И лучше он потеряет остатки гордости ради Евы, чем потеряет саму Еву ради сохранения гордости.

  Алекс кашлянул, набираясь смелости:

  — Я не умею говорить красиво, как Макс.

  — Я знаю цену его красивым словам, — откликнулась она. — Сплошная ложь.

  — Ты все еще любишь его? — Алекс насторожился, уловив в словах Евы досаду.

  — Нет, и никогда не любила, как теперь понимаю. Но мне обидно. Тебе тоже было бы, если бы тебя использовали, а потом вытерли о тебя ноги.

   Разговор свернул не туда. Алекс пришел не обсуждать Макса. Он сам толком не знал, чего ради заявился к Еве в шесть утра.

  — Я хотел сказать.., — он замялся. — Я понимаю, твое отношение ко мне сложно назвать хорошим, но мне все равно. Если не скажу, это поглотит меня. Я тебя люблю. Сам не знаю, как это случилось. Мне казалось, любовь должна приносить радость, но она доставляет боль как незаживающая рана.

   Ева смотрела на него, не отрываясь. В глубине ее зеленых глаз набухали слезинки.

  — Ты плачешь? Я обидел тебя?

  — Я плачу потому, что мне тоже больно, — Ева прижала руки к груди. По ее щеке скатилась слеза. — Ты прав, любовь мерзкая штука. Мне ли не знать.

   — Почему тебе больно? Скажи мне.

  Он и не заметил, как они оказались напротив друг друга. Их разделяло всего пара сантиметров и вместе с тем пропасть, которую невозможно преодолеть.

  — Потому что ты опоздал. Ничего не выйдет!

   — Ты тоже это чувствуешь? — в Алексе зажглась надежда. — Признайся, что любишь меня.

Хоть раз скажи правду.

   — Что толку? — она всхлипнула. — Слишком поздно. Надежды нет.

   — И все же я хочу это услышать. Я имею на это право. Прошу.

  — Я люблю тебя, — прошептала она. — Алекс, любимый, родной, мерзавец, сволочь, почему ты не сказал мне этого раньше? Почему прикидывался, что тебе нет до меня дела?

  — Я боялся.

  — Чего?

  — Что тебе нет дела до меня.

  — Как все глупо, — она запрокинула голову, точно это помешает слезам пролиться.

   — Больше всего на свете я хочу заключить тебя в объятия и покрыть поцелуями, — признался Алекс.

  — Пьянящими как игристое вино и жаркими как солнце пустыни, — она горько рассмеялась. — Но этого никогда не будет. Ты умрешь, если дотронешься до меня.

  — Должен быть способ. Я откажусь от силы всадника.

  — В тебе все равно будет кровь демона.

  Они замолчали. Все и так было сказано. Алекс поднял руку и словно погладил щеку Евы, при этом не касаясь ее. Она была так близко и так далеко. Во рту появился горький привкус. «Никогда» отвратительное слово.

  — Дай мне время, я все исправлю, — сказал он. — Мои чувства к тебе не прихоть. Скорее я умру, чем они. И я буду за них бороться. Я буду бороться за нас.

Глава 10. Король умер

   Дом сотрясался. Толчки похожие на родовые схватки прокатывали по нему волнами. Пол под ногами Евы ходил ходуном. Она привалилась к стене, чтобы не упасть.

   Это началось после обеда. Дом вдруг ожил. Застонали потолочные перекрытия, на голову посыпались щепки. Дом пришел в движение. Будь Ева повпечатлительнее, подумала бы, что Дом решил сменить место жительства и как раз сейчас подыскивает новое место.