Вечный сон - [58]

— Нет.

— А что, если ваш муж все-таки убил Ригана? — не сдавался я. — Или это сделал без его ведома Канино? Что тогда? Сколько тогда вам осталось жить, после того как вы меня отпустили?

— Я Канино не боюсь. Я ведь все-таки жена его хозяина, не забудьте.

— Эдди ваш — пустое место, — огрызнулся я. — Канино съест его и не поперхнется. Заманит и прихлопнет — как кошка канарейку. Пустое место. Такие, как вы, вечно влюбляются в ничтожеств.

— Убирайтесь. — Она еле удержалась, чтобы не плюнуть мне в лицо.

— Хорошо. — Я повернулся к ней спиной и через приоткрытую дверь вышел в темный коридор. Но она бросилась за мной, подбежала, оттеснив меня, к входной двери и распахнула ее. Прислушалась и только тогда поманила меня пальцем.

— До свидания, — сказала она еле слышно. — Желаю удачи, но помните: Эдди не убивал Ригана. Вы найдете Рыжего живым и здоровым, но не раньше, чем он сам того захочет.

Я прижал ее к стене и, касаясь губами ее лица, горячо зашептал:

— Никакой спешки нет, слышишь? Все ведь было заранее продумано, тщательно отрепетировано, рассчитано по секундам. Абсолютно никакой спешки. Поцелуй меня, Серебряный Паричок.

Лицо ее было совершенно ледяным. Она подняла руки, обняла меня за голову и крепко поцеловала. Губы под стать лицу — холодные как лед.

Я вышел на крыльцо, дверь за мной бесшумно закрылась, а по ступенькам по-прежнему барабанил холодный дождь. Но губы были еще холодней.

XXIX

В гараже было темно. Пройдя по гравиевой дорожке и по сырой, хлюпающей под ногами траве, я вышел на дорогу, по которой неслись, стекая в канаву, полноводные ручьи. Шляпы не было. Должно быть, я обронил ее в гараже, а Канино не потрудился ее мне вернуть, полагая, как видно, что больше она мне не понадобится. Я подумал о Канино. Едет, наверное, сейчас со спокойной душой обратно: тощий угрюмый Арт вместе с перекрашенной и, возможно, угнанной машиной переправлен в безопасное место. Блондиночка любила Эдди Марса и согласилась скрыться, чтобы спасти его. Значит, она должна сидеть себе спокойно под лампой и ждать его, Канино, возвращения. А сыщик лежит связанный на диване. Коричневый перенесет ее вещи в машину, обойдет напоследок все комнаты — не оставить бы улик, а потом велит ей выйти из дому и подождать. Выстрела она не услышит. Впрочем, достаточно будет и удара дубинки в висок. А ей он скажет, что оставил меня связанным на диване, чтобы через какое-то время я смог развязать веревки и уйти. И она ему по глупости поверит. Ведь он считает ее дурой, этот славный, предусмотрительный мистер Канино.

Плащ расстегнулся, из-за наручников я не мог его застегнуть, и взмокшие полы били по ногам, словно крылья большой, выбившейся из сил птицы. Вот и шоссе. Мимо, в туче брызг, слепя фарами, свирепо шурша шинами, проносились автомобили. Моя машина стояла на том самом месте, где я ее оставил, колеса накачаны и перебортованы — чтобы в случае необходимости можно было воспользоваться ею в любой момент. Все предусмотрено. Я залез в машину, нагнулся под руль и, откинув кожаный фартук и пошарив в тайнике, извлек оттуда второй пистолет, спрятал его под плащ и пустился в обратный путь. Мир теперь сузился, замкнулся, и в мире этом нам с Канино было не разойтись.

Я уже свернул с шоссе, когда сзади блеснули фары. Едва я успел спрыгнуть в наполненную водой канаву, как мимо, не сбавляя хода, промчалась машина. Я высунул голову из канавы и услышал, как она, скрипнув шинами, съехала с дороги на гравий. Мотор заглох, фары погасли, хлопнула дверца. Как стукнула входная дверь, я не слышал, но деревья, за которыми стоял дом, осветились — то ли шторы на окне раздвинули, то ли зажгли в коридоре свет.

Я снова выбрался на дорогу и зашагал по лужайке к дому. Под ногами чавкала мокрая трава. Я нащупал пистолет, он лежал у меня в заднем кармане, и я, хоть и с трудом, мог до него дотянуться, рискуя, правда, вырвать левую руку с корнем. Машина стояла перед домом. Темная, пустая, теплая. В радиаторе уютно булькала, остывая, вода. Я заглянул за боковое стекло. Ключи торчат в замке зажигания. Мистер Канино вел себя крайне самоуверенно. Я обошел машину, осторожно, на цыпочках пересек гравиевую площадку, подошел к окну дома и прислушался. Голосов слышно не было, все звуки тонули в частой барабанной дроби дождя, колотившего по водосточной трубе.

Я напряг слух. Никто не кричит, все тихо и чинно. Он, вероятно, что-то мурлычет ей своим сладким голосом, а она оправдывается: я его отпустила, но взяла с него слово, что он даст нам сбежать. Но Канино мне не поверит, как, впрочем, и я бы не поверил ему. А значит, и на разговоры времени тратить не станет: прихватит блондинку с собой и попытается скрыться. Остается только ждать, когда он выйдет.

Но мне не терпелось. Я переложил пистолет в левую руку, нагнулся, набрал горсть гравия и, встав на цыпочки, потер гравием о стекло. Хотя почти весь гравий рассыпался, скрежет всего нескольких камешков произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Я бросился к машине и вскочил на подножку с противоположной стороны. Дом снова погрузился во тьму. Погас свет — и все. Я присел на подножке и замер. Ни шума, ни выстрелов, ни беготни. Канино свое дело знает.