Вечный мент или Светоч справедливости - [169]

Теперь денег хватало, так что я мог позволить себе вооружиться и снять изолированный особняк в Подмосковье.

– Тебе придется посидеть с девчонкой несколько дней, – сказал я.

– Что?! – Владик побледнел. – А если она меня потом опознает?.. Ты же не хочешь ее… убить?

– Нет, конечно. Мы вернем ее родителям, как только дело будет сделано. Не волнуйся, никого она не опознает… Открой заднюю дверцу. Я втащу девчонку в машину на заднее сиденье. Как только мы будем внутри, стартуй. Выезжай на Волгоградский проспект и дуй по прямой – за МКАД. Там покажу…

– Боже мой… – забормотал Владик, – боже мой, что мы делаем? Что мы делаем?.. Это же ни в какие рамки.

Раньше я не замечал за ним подобной совестливости.

– Молчать! – я понизил голос до хриплого шепота. – Раньше тебя почему-то не интересовало, что деньги, которые я тебе даю, выплачены в качестве гонорара за убийство. Соберись, тряпка. – Я схватил своего помощника за плечи и как следует встряхнул: – Ты меня достал, алкаш. Мы с тобой повязаны. Никогда не забывай об этом. Сделаем это, последнее, дело – и разбежимся. Я тебе обещаю, в накладе ты не останешься. Только дело нужно довести до конца. Без этой девчонки у нас ничего не выйдет.

Владик всхлипнул.

Я отпустил его, отвернулся, глухо выдавил:

– Ты совсем размяк. Не знаю, что с тобой происходит, может, ты просто устал. Но дело надо сделать…

– Я думал мы друзья… друзья… – еле слышно пробормотал Владик.

– Конечно, друзья, – успокаивающим тоном сказал я и, переселив душившую меня злобу, похлопал своего помощника по плечу, – ну, давай, соберись, последний рывок – и мы свободны.

– Хорошо, – Владик глянул на меня затравленно, – но это последнее дело. Ведь так?

– Именно так.

Почему-то я совершенно не сомневался, что это мое последнее дело. Меня преследовали предчувствия большой беды. Но я старался им не поддаваться. Я знал, это святые бередят мою душу, заставляют маяться сомнениями и страхами, чтобы я не смог выполнить заказ. Но все бесполезно, я дошел до края, для меня уже нет пути назад.

Девчонка сопротивлялась отчаянно, кричала, вцепилась зубами в руку. Несмотря на пистолет, представляющий явную, а не эфимерную опасность, мамаша тоже вела себя, как дикая кошка. Верещала и царапалась. Пришлось толкнуть ее на цветочную клумбу.

– Не заставляй меня стрелять, – пригрозил я. Но она все не унималась. Тогда я втащил ее в машину следом за ребенком, захлопнул дверцу.

Владик сидел за рулем без движения, как неживой. Только по щеке стекала крупная капля пота.

– Поехали! – скомандовал я. – Притормози метров через двести.

Мой помощник выполнил указание в точности. Я выбрался из машины, выволок из нее отчаянно упирающуюся Полину. Швырнул на тротуар. И заорал, захлопнув за собой заднюю дверцу:

– Гони давай!

Девочка плакала, скребла ногтями дверь и звала маму. Поначалу я пытался ее успокоить. Потом махнул рукой. Она забилась подальше и тихонько всхлипывала.

До места добрались без приключений. Свернули в тихий дачный поселок. Кирпичный особняк за высоким забором стоял на отшибе, в сосновой роще.

– Это кошмар! Настоящий кошмар! – бормотал Владик как заведенный. Мне пришлось даже надавать ему по щекам, чтобы прекратить истерику. – Не вздумай меня подвести, – предупредил я. – Я должен закончить это дело!

После экзекуции мой помощник немного пришел в себя.

– Сиди здесь, и никуда не вылезай. Я сам за вами приеду.

Он быстро закивал.

– Продуктов в холодильнике должно хватить на пару дней. А через пару дней все закончится. Машину я пока заберу. Дай ключи.

На «БМВ» Владика я въехал в город и немедленно был остановлен нарядом ГИБДД. Хорошо, что наша дорожная служба продажнее Иуды. За забывчивость – у меня не было документов на автомобиль и прав – с меня взяли триста баксов.

Я припарковался у метро Кузьминки, купил телефонную карточку и подошел к ближайшему телефону-автомату. На звонок он ответил сам – примчался к жене, как только узнал, что случилось.

– Привет, – сказал я, ощущая себя злодеем из голливудского боевика.

– Я вас слушаю, – голос дрогнул. Наверное, он догадался, кто ему звонит.

– Ваша дочь у нас, – сказал я.

– Что вам нужно? Что вы хотите? Деньги?! Я соберу деньги. Все продам, если все нужно. Только не делайте ей ничего плохого. Умоляю. Умоляю вас. Галюша – все, что у меня есть.

Меня остро кольнуло раскаянием прямо в ледяное сердце, но уже в следующую секунду Кухериал зашептал над ухом:

– Ловко на жалость давит. Считает, имеет дело с размазней. Что же ты, Васисуалий, покажи ему, что это не так.

– Я перезвоню… позже, – прорычал я.

– Нет, умоляю, не кладите трубку…

Я нажал на рычаги, выдохнул:

– Проклятье!

Снова пришло на ум: если однажды обратился во зло, обратной дороги нет. И зачем я только связался с этим проклятым делом? Хотя причем тут это дело. Копать надо глубже, в далеком прошлом. Зачем я убил своего первого человека? Не лучше ли было стерпеть унижение и побои, и остаться самим собой? Но был бы я тогда самим собой, или же был кем-то мельче, незначительнее? Быть может, тогда я бы стал безвольной тварью, одним из тех, кто у меня в перекрестье прицела.

– Только представь, кем бы ты был тогда, – услышал я голос беса, – самим собой или тварью дрожащей, одной из тех, что у тебя на прицеле?..