Вечный лес - [41]

– Теперь, когда я не прихожу к вам, дома стало спокойно? Я имею в виду…

– Успокоился ли Эак? Не знаю, Эвностий, не думаю. Он ведь редко разговаривает со мной. Улыбается, кивает головой, качает Тею в колыбели, а потом уходит на охоту или к Хирону. А ты, ты счастлив со своими дриадами?

– Ну, довольствуюсь тем, что есть, – сказал он, смущенно ковыряя землю копытом.

– Ты приводишь их сюда?

– Нет, – ответил он без малейших колебаний. – Я построил этот дом для тебя.

Затем, подумав немного, спросил:

– Ты все еще любишь его?

– Да, и хочу быть с ним всегда, даже когда он молчит, хотя и не понимаю, что означает его молчание.

Это действительно было так, но была и другая правда. Она не собиралась говорить об этом вслух, но, продержав это в тайне столько лет, вдруг не выдержала:

– Я и тебя люблю, и дети тоже!

– Разве что Икар.

– И Тея, просто ей не позволяют этого делать.

Она взяла его за руку. Большая, грубая рука, но какие тонкие пальцы! Неудивительно, что из дерева он мог сделать поэму, а стул или детскую игрушку превратить в элегию. «Я поступаю как сестра», – пыталась успокоить себя Кора. Она ведь не обняла его, этого столяра с сердцем поэта. Она его никогда не обнимала, даже когда он спас ее от Шафран. Но сейчас всего лишь одно нежное рукопожатие заставило ее почувствовать, что перед ней уже не мальчик, а мужчина. И на какое-то мгновение, а может, не только на мгновение, она позавидовала этим легкомысленным дриадам, которым доставались его отнюдь не братские поцелуи. Прекрасно любить мечту, это все равно что пить из большого кувшина старое выдержанное вино и чувствовать, что вот-вот начнешь с легкостью перепрыгивать с одной верхушки дерева на другую. Но радостное оживление и легкость быстро исчезают, так же быстро, как испаряется с кленового листа капелька росы. Любить же минотавра – все равно что съесть ломоть пшеничного хлеба, щедро намазанного медом. Нет счастливого волнения, но есть ощущение сладости и долгой сытости.

– Икар совсем не вырос, – сказал Эвностий. – А за два месяца он должен был подрасти.

– Он плохо ест. Скучает без тебя. Нам пора, Эвностий.

Мысленно она уже изменила Эаку, нельзя было допустить худшей измены.

– Нет, подожди. Я должен найти Икару какой-нибудь подарок.

Он прижал ребенка к себе, будто пытался защитить его от порывов зимнего ветра или стаи волков.

– Он уже получил подарок. Повидался с тобой. А теперь хочет тебе что-то подарить сам.

Икар обеими руками ухватился за рога Эвностия и чмокнул его в щеку.

– Когда мы снова увидимся? – Вопрос был обращен и к Коре, и к Икару одновременно.

– Не знаю.

– А когда мне можно будет прийти к вам? Эак ведь не говорил «никогда».

– Этого я тоже не знаю, Эвностий.

Он сбегал в мастерскую и принес оттуда детскую шапочку, украшенную перышком. Он сделал ее для Теи, но ей она оказалась велика. Икару же она подходила – у него были такие густые волосы, что голова казалась раза в два больше, чем была на самом деле.

Эвностий махал им рукой, стоя в воротах. Икар в ответ помахал ему шапочкой и заплакал. Мать поспешила унести его в лес. Хорошо, что она знала все тропинки, и ей не нужно было смотреть по сторонам. Весь обратный путь она не отрывала глаз от земли.

Эак вернулся домой первым. Когда они пришли, он вешал на стену лук.

– Я убил медведя, – сказал он. – Если ты засолишь мясо, то у нас всю зиму будет жаркое.

– В Стране Зверей не едят медвежатину.

– Не смотри на других. Поступай, как тебе удобнее. Где вы были?

– У Зоэ.

– Я вижу, у Икара новая шапочка.

– Ее сшил Эвностий и оставил у Зоэ.

Поверил ли он? А если не поверил, то что почувствовал досаду, злость, ярость? За все эти годы ей так и не удалось понять, что прячется за его бесстрастной улыбкой. Она знала, что по-своему он все еще дорожит ею. Но это была уже не любовь, а нежная и чуть снисходительная привязанность, более долговечная, чем быстро умирающая мечта.

Этой ночью он лежал рядом с ней, держал ее за руку и целовал в щеку.

– Кора, моя прекрасная дева. Я услышал твой зов, преодолевающий все расстояния, и пришел. Правильно ли я сделал? Знаешь, до сих пор я здесь чужой. Я ведь не зверь.

– Я хотела, чтобы ты пришел.

– Ты не жалеешь?

– Нет, Эак.

Она ответила, не задумываясь, но в глубине души была не столь уверена в этом.

– Тогда и я не жалею. Мы были счастливы эти годы. Мы не должны жалеть о них. И потом, ты подарила мне наследников.

Он замолчал. Рука его разжалась, казалось, он спит глубоким, спокойным сном. Она поцеловала его в прохладный лоб. Все-таки она его любила, хоть и совсем не знала. Он был ее возлюбленным и при этом оставался незнакомцем, он давал клятву Хирону, когда брал ее в жены, но так никогда и не стал ее настоящим мужем. Прекрасная дева превратилась в жену и мать, а мужчина остался чужеземцем и странником.

Когда Кора проснулась, Эака не было, дети исчезли вместе с ним.

К счастью, мне удалось застать Кору до того, как она успела уйти из своего дерева. Я уже знала, что случилось после ее визита к Эвностию, хотя до последнего момента и представить себе не могла, что последствия будут столь мгновенными и ужасными.

– До Кносса далеко, – сказала она, – нести тяжелый груз я не могу. Надо взять только еду – бутыль с вином и сыр. И желуди, чтобы продержаться неделю.