Вечный кролик - [38]

– И ты из них стрелял? – спросил я.

– Чаще, чем хотелось бы, – ответил он, кивая в сторону кухни. Оттуда доносился голос Конни – она что-то напевала себе под нос. – Все самое ценное в этой жизни приходится добывать с трудом. К слову, проигрывать мне тоже приходилось.

– Как можно проиграть на дуэли и не погибнуть? – спросил я.

Он указал на небольшие дырки от пуль в своих ушах, которые я заметил вчера, когда они приехали. На первый взгляд их было девять – остальные скрывал мех, а еще несколько были больше похожи на засечки по краям его ушей. Их с легкостью можно было спутать с обычными бытовыми ранами. Одна дырка на левом ухе красовалась почти у его основания – двумя дюймами ниже, и он бы погиб.

– Кто попадет ближе к голове, выигрывает, – сказал он. – Промах означает проигрыш. У некоторых Казанов уши похожи на швейцарский сыр, но если ты прицелишься слишком низко, то можешь кого-нибудь убить. Тогда твоей семье придется выплачивать немалую мзду. Ты знал, что по статистике кролики чаще всего становятся банкротами из-за случайного убийства на дуэлях?

– Нет, не знал.

– Теперь знаешь. Черт побери, – прибавил он, – где же мое гостеприимство?

Одним прыжком он очутился у столика с напитками. Элегантно пролетая по комнате, он чуть не задел лампу.

– Пропустим стаканчик?

– У тебя есть виски?

– Я к нему даже не притрагиваюсь. Ты когда-нибудь пробовал бренди из одуванчиков? Его делают из корней. По мозгам бьет, как лошадь, и ссышь после него кипятком.

Я где-то читал, что бренди из одуванчиков – это «адское дитя метанола, кокаина и атомного топлива для подводных лодок». Меня предупреждали, чтобы я никогда, ни за что даже не подходил к бутылке с ним, не говоря уже о том, чтобы выпить. Поэтому я без раздумий ответил:

– Да, с удовольствием попробую.

Майор Кролик щедро налил мне слегка розоватую маслянистую жидкость, пахнувшую розовыми лепестками. Затем он налил себе и Конни, которая только что вернулась.

– За новых друзей, – сказала Конни.

– За новых друзей, – повторили Док и я.

На вкус бренди был похож на сироп от кашля с примесью летнего урожая черники и сладковатого растворителя для краски. Он с легкостью, безо всяких неприятных ощущений скользнул мне в горло. А затем, подобно кратеру вулкана, спавшего несколько тысячелетий и внезапно решившего пробудиться, бренди ожил и начал действовать. Спектр моего зрения со звуком рвущегося целлофана поехал из красного в зеленый, и я вдруг почувствовал, как у меня на лбу проступил пот. Все мое тело налилось теплом, словно мне в вены налили горячий шоколад. Я вдруг почувствовал себя готовым на любовные подвиги – причем как морально, так и физически, – и передо мной предстал образ Елены – мамы Пиппы. Но я увидел ее не такой, какой она стала после замужества и перед тем, как я ее потерял, а такой, какой она была после нашей первой встречи, когда мы не могли оторваться друг от друга.

– Ух ты, – сказал я, чем явно позабавил Дока и Конни. – А еще есть?

– Полегче, дружище, – улыбаясь, сказал Док. – Им лучше наслаждаться в малых дозах.

– Мы делаем его в подвале, – прибавила миссис Кролик, – только не говори об этом Управлению по Таможенным и Акцизным сборам. Они хотят обложить наш бренди налогом, не уступающим коньяку. Ну что, пойдем сядем?

Стол был накрыт в соседней комнате – в большой столовой. На темных дубовых стеновых панелях висели картины родственников Дока и Конни. Все портреты были похожи один на другой, и лишь детали костюмов выдавали пол и возраст. Мебель была старой, темной и изношенной – я предположил, что дом сдавался вместе с ней. Дети уже сидели за столом и вежливо встали, когда мы вошли.

– А вот и наши замечательные дети, – сияя, сказала Конни. Сначала она указала на мальчика. – Это Кент.

Кент был одет в джинсы и футболку с Патриком Финклом и девизом Агентства по поддержке кроликов: «Все живое едино». Его двойное лапопожатие было не очень крепким, а его мех казался чуть жестче, чем у Дока или Конни. Я бы не удивился, если бы узнал, что он пользуется гелем.

– Добрый вечер, мистер Нокс. – Он говорил вежливо, но, как и все подростки, неохотно.

– Здравствуй, Кент, – сказал я, стараясь не говорить свысока. У меня не получилось.

– А это Бобби, – сказала Конни. – Следующим летом она пойдет в зайбакалавриат.

– Роберта, вообще-то, – сказала Бобби, вздергивая носик. У нее были большие коричневые глаза, но держалась она не так элегантно, как мать, и казалась немного угрюмой. Меня позабавило, что подростки-кролики мало чем отличались от наших.

– Здравствуй, Роберта, – сказал я. – Бакалавриат, значит?

– Зайбакалавриат, – поправила она меня. – Программа намного сложнее и для кроликов. Физика, философия, садоводство, европейские языки, экономика, ботаника, политика и смешанные боевые искусства с дополнительным курсом военной подготовки.

– Хочешь в армию? Поступить в офицерскую школу?

– Нет… я буду заниматься уходом за детьми. Из кроликов получаются отличные няни. Мы мягкие, милые, прирожденные опекуны и, если нужно, будем биться насмерть, чтобы защитить своих детей.

Док и Конни вежливо рассмеялись.

– Ох уж этот идеализм юных нянь, – сказала Конни.