Вечный гость - [24]

Случайные разрывы ракет не покроют мою землю. Случайные пуски ракет будут попадать точно в цель и без сожаления. Случайные пуски ракет будут целить в меня, в мирного еврея. Все будет хорошо. Все будет, как хочет ООН. Но все это будет уже без меня. А пока, пока этого не случилось, и, конечно, никогда не случится, я буду евреем. В поездках за рубеж или у себя дома я не буду выбирать политкорректных аналогов. Я еврей. Я выбрал эту землю.

Эдуард Редкое заболевание

Современная медицина научилась справляться со многими человеческими недугами. То, что каких-то двадцать лет назад считалось приговором, перешло в категорию «manageable»[6].

И даже если не повезло быть гражданином страны с развитой медициной и хорошей социалкой, то, в конце концов, всегда можно найти подходящий фонд или просто объявить о сборе денег и ждать, когда соберется нужная сумма – мир не без добрых людей.

И вот, кажется, мы приблизились к мечте: здоровье можно купить. Накопленный лучшими профессорами и медцентрами опыт помог нам победить естественный отбор. Дальше – только лучше.

Только у природы свои планы. Планета перенаселена. Природа жестока, ей не до личных историй.

Так, в любую семью в любой момент может прийти цунами локального масштаба – редкое заболевание.

На основании скудной статистики врачи не решаются делать прогноз. Ребенок Шредингера в стеклянной коробке, утыканный трубками. А ты стоишь за окном в палату и больше всего на свете хочешь очнуться от этого кошмара, в реальность которого тебе еще предстоит поверить.

«С той стороны зеркального стекла» – мой брат Степан, родившийся с редким заболеванием – синдромом Алажиля, по другую сторону – мы, его семья: его мама Лена, я и наш общий папа – Эдуард. Мы думаем об одном: мы бы поменялись с ним всем, что у нас есть, а ему недостает. Мы болели бы всем сами. Это такое счастье – болеть самим!

Я старше своего брата на двадцать пять лет. Я должна быть сильной, чтобы быть рядом, чтобы помочь.

Как ни парадоксально, редких заболеваний много, тяжелых – еще больше. Нам необходимо быть сильными – всем, кто борется за жизнь своих близких, всем «недобитым романтикам» и дерзким мечтателям, всем, для кого сон – это роскошь, всем, сгрызшим свои ногти до основания ночью в зале ожидания реанимации, всем, кто знает о боли, но не согласен с ней мириться, всем, у кого нет выбора.

* * *

Очень часто благородные поступки толкуются как проявление религиозного выбора человека. При этом описание положительных человеческих качеств может основываться на религиозной догме и догмой же заканчиваться. «Отрицательные» поступки смело сводят к безбожию и отсутствию этических понятий, к отсутствию веры в сверхъестественное.

Вполне допуская и принимая преимущество веры перед агностицизмом, я все же не могу отвернуться от проявления простейших вопросов бытия, например, явный статистический перекос при сравнении количества верующих, с количеством порядочных людей.

На мое счастье, на свете существуют люди, которые, объявляя себя неверующими, совершают поступки, сравнимые с поведением глубоко верующих, и не просто верующих, а лучших и наиболее ярких из них. Это люди, которые выработали свой, уникальный взгляд на видимый мир, свою этику. Такие люди, личности, выбравшие для себя наивысшую планку поведения в ежесекундной повседневности, вызывают мое восхищение.

Аурора. Такова была Аурора. Все другим, ничего себе. Аурора помогала людям вокруг себя совершенно безвозмездно. Аурора ушла, не оставив после себя ни цента. Не думаю, Эдуард, что ты успеешь сказочно разбогатеть. Ты – имевший деньги и умеющий их зарабатывать. Мы с Полиной близкие, очень близкие люди. Не знаю почему. Магия, гены, воспитание. Ты будешь смеяться.

Были случаи, когда люди, прочитав мою книгу, узнавали в стиле изложения Аурору. Эдуард. Я постоянно узнаю тебя со слов Полины. То, как ты ухаживал за престарелыми родственниками (и не всегда это были родственники по крови), – достойный выбор сильной личности. Твое отношение к Степану трогает меня, а я много чего видел в жизни. Мы не встречались лично, но я абсолютно уверен, что знаю тебя по меньшей мере года три. Я четко вижу тебя в Полине: резкого, уверенного в себе, и очень доброго, и тонко чувствующего.

Живи долго, Эдуард. Ты нужен многим людям на этом свете. Ты нужен мне.

Хо Ши Мин

Ву Ту Хьен. Нормальное, очень распространенное имя.

– Зовите меня Хьен. Или Иван. Когда я жил в России, меня звали Иван.

Иван. Я улыбаюсь. Конечно, Иван. Маленький, крепкий, сжатый в пружину. Очень любезный, очень предупредительный, очень корректный. Слишком любезный. Свой в доску парень, открытая душа. Иван, Ваня. Сколько раз, Хьен, ты менял имя? Сколько раз ты лгал, изворачивался и бил? Сколько раз ты менял паспорта, партию или жизнь целиком? Сколько раз ты убивал? Сколько раз ты «выводил из строя» соперника?

Ты, ловкий и сильный, умный и расчетливый, только раз просчитался, только раз. Тебе хватило этой ошибки на всю жизнь. Ты не доверяешь никому, никто не доверяет тебе. Ни жены, ни детей, ни друзей, ни родных. Никого. Только борьба. Только ожидание. Только ненависть к тем, кто пришел после Хо Ши Мина.