Вечный Египет - [10]

Египтяне не без основания гордятся этой способностью, называя ее «аль-ихтива» («охватывание»).

Широко известна история открытия одной деревянной статуи времени Древнего царства. Знаменитый американский египтолог Джеймс Генри Брэстед писал, что «одним из поразительнейших портретов Древнего царства является лоснящийся, упитанный, довольный собой старый надсмотрщик, чья деревянная статуя… находится в Каирском музее. Всем, конечно, известнб, что его называют ’’Шейх эль-баляд», ’’деревенский староста’’, вследствие того что местные жители, вырывшие его из земли, обнаружили такое поразительное сходство его с шейхом своей деревни, что все в один голос закричали ’’Шейх эль-баляд». Современного шейха и его прототип разделяли более чем четыре тысячелетия!»[3]

По поводу этой статуи Гастон Масперо заметил, что Шейх эль-баляд является венцом мемфисского творчества и, если бы где-нибудь устроили выставку собранных со всего мира шедевров, он послал бы туда и его для прославления египетского искусства. В нем совершенна не одна только голова: весь рельеф тела смодулирован с большой любовью и исполнение доведено до такого совершенства, какого достигли те из современных нам ваятелей, которые больше всего стремились к реализму.

По мнению многих наблюдателей, сохранился не только физический облик, но и жесты. Посетивший Египет в начале века Андрей Белый писал, что египетская старина прорастала в Египте двадцатого века. Сами жесты, с которыми полицейские подымают белую палочку, напоминали жесты египетских человечков на фресках; так старый Египет врывался в каирский проспект из разрытой в песках усыпальницы.

Египтяне вообще куда больше жестикулируют, чем европейцы, за исключением, пожалуй, итальянцев. И действительно, многие из этих жестов напоминают сохраненные на древних рельефах положения рук. Известный русский врач С. Елпатьевский, посетивший Египет в начале века, писал в своей книге, что, предлагая откушать, староста деревни «вдруг вытянул руки ладонями к нам характерным жестом, которого я никогда ни у одного народа не видал, тем самым жестом, каким на рельефах храмов подданные и приближенные обращались к фараону…»

Несомненные черты сходства между древними и современными жителями долины Нила прослеживаются и в национальном характере. Вот какое мнение о древних египтянах высказал крупнейший знаток египетского языка и литературы А. Гардинер: «Мы остаемся с впечатлением, что имеем дело с народом, любящим удовольствия, веселым, артистичным и остроумным». Египтолог Г. Брэстед отмечал, что в любви египтян к природе, их трезвом и ясном взгляде на жизнь, их неизменной жизнерадостности, вопреки их постоянным и тщательным приготовлениям к смерти, выражены преобладающие черты их натуры, столь ясно запечатлевшиеся в их искусстве, что это последнее стоит значительно выше мрачной тяжеловесности, которая характерна для искусства Азии того времени.

Другой знаменитый египтолог, Флиндерс Питри, разбирая древнюю «Сказку о двух братьях», писал о главном ее герое Бате, что образ Баты является одним из самых прекрасных характеров, описанных в древности. Трогательно выражены самоотрицание и невинность юноши, его любовь к животным. И кто знает Египет, согласится, что Бата еще живет там. Несколько Бат я знал сам. Нежность его характера, его набожность, его работоспособность, его честность, его спокойствие делают Бату одним из самых очаровательных друзей. Я встречал Бату во многих местах, Бату я любил как один из цветков человеческой природы и все время надеюсь вновь встретить Бату среди юношей-феллахов.

Другой египтолог разрешил долгий спор в научном мире о датах, проставленных в рукописи «Путешествия Ун-Амуна» и никак не согласующихся друг с другом, заметив, что это произведение написано представителем «любезного и небрежного» египетского народа — черты характера, донесенные до наших дней.

Конечно, Л. Н. Толстой был прав, заметив, что одно из величайших заблуждений при суждении о человеке в том, что мы называем, определяем человека умным, глупым, добрым, злым, сильным, слабым, а человек есть все: все возможности, есть текучее вещество.

Пожалуй, в еще большей степени эта мысль относится к целым народам. Но, естественно, это не означает, что все люди или все народы одинаковы. Вероятно, отличия между ними лежат в сочетании перечисленных великим писателем возможностей, в превалировании того или иного склада характера, темперамента, вкусов, понятий, которые образуются под влиянием социальных условий, исторического опыта и даже климата. Среди египтян далеко не все Бата, на египетской земле можно встретить и его вспыльчивого старшего брата Анупу. И, конечно, не все традиции и обычаи, коренящиеся в веках и тысячелетиях, полезны и благотворны. Есть среди них даже варварские. К таким обычаям относится, например, кровная месть, широко распространенная в Верхнем Египте и идущая от арабов. Ежегодно этот обычай уносит жизни нескольких сот людей, в том числе женщин и детей.

Порой стычки между семейными кланами перерастают в ожесточенные бои, требующие вмешательства не только полиции, но и армейских подразделений. Причем острота вражды редко смягчается даже таким общепризнанным целителем всяческих невзгод, как время. В печати нередки сообщения такого типа, как появившееся в «Аль-Ахрам» 1 августа 1987 года. В нем говорится, что в 1945 году в деревне близ районного центра Дейрута началась вражда между семьями Азакля и Галяль. Пять человек из последней семьи были убиты. Прошло сорок два года, казалось, старая вражда забыта, но снова звучат выстрелы — убиты два человека из семьи Азакля. Преступники арестованы, однако в таких случаях они обычно и не собираются скрываться. Как бы сурово ни было наказание, они остаются полны сознания исполненного долга.