Вечный бой - [20]

По ночам, предчувствуя скорую добычу, к самым стенам форта подходили волки. Их не пугали ни большие костры, разложенные у ворот, ни выстрелы часовых. В волчьем, леденящем душу вое слышалось дикое торжество властелинов: они были хозяевами этих снегов, а не пришельцы из-за океана. Они и — скорбут.

Гроб опустили в могилу, выбитую ломами и пешнями, и закидали комьями мерзлой земли. Тишину морозного утра разорвали ружейные выстрелы салюта, отозвавшиеся в заснеженных лесах ленивым коротким эхом. Когда люди после похорон возвращались в форт, мысли у всех были одинаковыми: «Чья же могила следующая?.. Не моя ли?..»

Никто из них пока не знал, что могила корабельного плотника стала последней в этой экспедиции Жака Картье. Спасение к французам пришло не с небес, а из индейской деревушки Стадакона, лежащей в нескольких милях вверх по реке Святого Лаврентия.

Вернувшись с кладбища в форт, люди увидели странную картину: двое часовых и незнакомый индеец в меховой парке обламывали молодые побеги сосны и швыряли их в котел с кипящей водой. Под котлом, оглушительно постреливая углями, гудел костер.

— Что здесь происходит? — сдерживая гнев, спросил Картье и выступил вперед. — Почему покинули пост? Где ваши ружья? — сорвался он на крик.

Один из часовых указал на индейца:

— Этот гурон учит нас готовить бальзам от скорбута.

Индеец заулыбался, закивал головой, указал глазами на кипящий котел.

— Н-н-да! — недоверчиво уронил экспедиционный врач и достал из сумки серебряный стаканчик.— Очевидно, гурон предлагает нам пить отвар из сосновой хвои. По крайней мере, так это я понимаю.

— Пускай сам сначала выпьет, — предложил кто-то из матросов. — Может, индейцы хотят отравить нас и захватить форт.

— Верно! Пускай сам сначала выпьет! — поддержали матроса сразу несколько голосов. — А потом уж и мы попробуем. С этими гуронами ухо надо держать востро!

Врач вложил в руку гурона стаканчик.

Индеец понял. Он быстро зачерпнул из котла коричневатую жидкость, сунул стаканчик в снег, повел рукой в сторону кривой сосны, растущей у ворот.

— Аннеда! — отчетливо и громко произнес он.— Аннеда!..

— Это дерево по-ихнему называется аннеда, — сообразил один из часовых.

— Аннеда, — кивнул индеец, выхватил из снега стаканчик и залпом осушил его. — Аннеда!

Стаканчик пошел по рукам. Люди черпали из булькающего котла коричневое варево и, обжигаясь, торопливо пили. Бальзам гуронов был горек как желчь, но людям он казался слаще меда, столь велико было желание победить скорбут и выжить.

К концу недели от кривой сосны у ворот форта остался один голый ствол: вся хвоя и даже кора пошли на приготовление бальзама, с каждым глотком которого к людям возвращалась жизнь. Происходило чудо: переставали кровоточить десны, выпадать зубы, с тела исчезали сине-багровые пятна и люди становились здоровыми, как прежде.

Всего через неделю в форту не осталось ни одного больного!

Весной, когда теплые ветры, задувающие с океана, взломали на реке лед, люди подняли паруса на своих кораблях и вернулись во Францию.

Начальник экспедиции Жак Картье в своем отчете королю Франциску I так написал о бальзаме гуронов; «Будь здесь все доктора Лувена и Монпелье со всеми их александрийскими снадобьями, они и за год не смогли бы добиться того, что сделало одно дерево за неделю...»

* * *

Отчет Жака Картье — первое упоминание об успешной борьбе со скорбутом, которое дошло до нас. К сожалению, история не сохранила имени индейца из Стадаконы, спасшего французов от гибели. На протяжении сотен лет скорбут был не только зловещим спутником всех экспедиций и дальних плаваний. Бывало, от этой болезни вымирали целые деревни е северных районах нашего полушария.

К середине XVIII века накопилось немало наблюдений врачей разных стран о благотворном влиянии при скорбуте свежих овощей и фруктов. Знаменитый английский мореплаватель адмирал Джеймс Кук ввел в пищевой рацион всех британских судов лимонный сок, и — удивительное дело! — на британском флоте скорбут практически исчез, И сегодня каждый английский моряк, находясь в плавании, получает ежедневно по четверти стакана лимонного сока: живуч морской консерватизм! И сегодня во всех портах мира английских моряков называют лимонниками. Когда-то, лет сто — двести тому назад, эта кличка считалась обидной, презрительной. Сотни, а может быть, тысячи кровавых стычек вспыхивали в портовых кабачках всего мира между англичанами и моряками других национальностей только из-за этого слова — «лимонник». История британского флота знает и несколько «лимонных» бунтов, когда за борт летели бочки с лимонным соком...

В наши дни кличка «лимонник» потеряла свое обидное значение и порой сами английские моряки в шутку называют друг друга лимонниками. Помню, однажды в кенийском порту Момбаса, в баре «Тифани-клаб», я случайно встретил знакомого штурмана с английского танкера «Блэк сигал». Он был в компании своих ребят. «Привет, доктор! — крикнул он. — Швартуйтесь к нам, старым лимонникам!» И англичане, сидящие за столом, дружно рассмеялись.

О целебном действии отвара молодых побегов сосны при скорбуте писал в одной из своих работ известный русский академик XVIII века Петр Паллас...