Вечный бой - [48]

Учил нас дядько Гущин между боями, щоб друг друга в расчете заменить могли. Так объяснял это положение: "На войне продвижение по службе можно быстро получить. Сейчас ты орудийный номер, а через час, глядишь, уже наводчик. Поэтому воспринимайте науку мою, она пригодится". И как в воду глядел наш дядько Гущин. Ранило его вскоре. Отбивали мы сильную атаку пехоты и танков, вот тут его и ударило осколком. Зажал он рану рукой и повалился на землю. Мы кинулись было к нему, а он ругает нас: "Куда с бинтами лезете! Заряжающий, вставай на место наводчика, целься вон тому танку прямо в крест". Заряжающий выстрелил два раза и промазал. Танк идет прямо на нашу огневую позицию. Земля вскидывается от разрывов то сзади, то сбоку. "Эх, плохо я вас учил", - сказал Гущин. Попробовал сам к пушке встать, но заскрипел от боли зубами и опять повалился. Но тут я к прицелу кинулся. Поймал танк в перекрестие - выстрелил. Гляжу и глазам не верю. Танк дрогнул, будто на шо налетел, из щелей слабый дымок пустил, а потом как задымит черной гарью! "Я же говорил, что ты парень способный, похвалил меня Гущин. - Ну-ка, цель вон в этот". Подбил я и другой танк.

"Как это у тебя так ловко получается?" - спрашивали меня наши ребята после боя. А я им говорю: "Я когда по танку бью, думаю, шо в нем тот самый фашист сидит, который Гущина нашего срезал". Говорю, а у самого ком глотку забивает... Могила-то дядьки Гущина здесь, рядом с огневой. Еще и земля на ней не обсохла...

Вот так отдал жизнь за Родину один наш однополчанин, артиллерист товарищ Гущин.

В зале стало очень тихо. Шатров почувствовал, как у него запершило в горле. "Живешь и не знаешь, какие люди рядом с тобой, - думал Алексей. - Я на этого Тимченко раньше внимания не обращал. Проходил мимо и не подозревал, какой он хороший человек. Оказывается, не только борщи, каши да мытье посуды у старшины за плечами". Алексей вспомнил, как Савицкий не хотел идти на встречу. Отыскал глазами Игоря. Савицкий сидел немного бледный, он подался вперед, увлеченный рассказом старшины.

После недолгой паузы Тимченко продолжил свой Рассказ.

- Однажды, уже в Восточной Пруссии, под городом Пилькален, передовая рота захватила высоту и держала ее. Гитлеровцы наседали. Пока шла пехота, наши все атаки отбивали. Но вот гитлеровцы подогнали танки. Командир полка приказал нашей батарее выдвинуться на высоту для подмоги. Между той горкой и лесом, где мы стояли, была открытая местность. Командир батареи решил для проверки сначала одно орудие послать. А у нас их, к слову сказать, всего два в батарее осталось. Покатил первый расчет свою пушку на руках. Когда отошли они от леса метров двести, вдруг начал бить по ним "фердинанд" сбоку. Специально, видать, допустил, гад, до середины поля, щоб назад не убегли. С третьего выстрела получилось прямое попадание. Перекинулась наша пушка. Ребята вокруг нее лежат то ли побитые, то ли притворяются - мы не знаем.

"Неужели сдадим высоту? - говорит командир полка. - Без противотанковых средств ее не удержать!" "Вы же видите, что получилось", отвечает наш командир батареи. "Вижу, - сказал командир, - но надо придумать что-нибудь". "А позвольте, я попытаюсь", - говорю я командиру батареи. "Как?" - "Я не на руках покачу, а на конях, карьером". - "Коней на высоте побьют". - "Зато пушку доставим". - "Давай, - сказал командир полка, - черт с ними, с конями, там люди погибают!"

Отвел я упряжку от опушки в лес, чтобы взять разгон. Расчет сел на коней. Как закричали, как загикали, как засвистели мы - лошади с перепугу понеслись как бешеные. Вылетели на открытое место, а "фердинанд" давай бить по нас: то справа, то слева снаряды ложит. Видать, не может хорошо в прицел поймать. А я не по прямой гоню, а туда-сюда виляю по полю. Я ж сам наводчик - знаю, когда труднее цель поймать. Немцы к тому же не ожидали, шо мы на конях помчимся. В общем, пока они очухались, мы уж до высоты доскакали. Пехота видела, как мы к ней пробивались, - "Ура!" нам кричала.

Сорокапятка - орудие небольшое, но когда в роте двадцать пять человек осталось, такая пушечка грозной силой кажется. Выдвинулись мы по кустам к гребню. Командир роты говорит: "Вон там, за сараем, самоходка спряталась. Жизни не дает, проклятая, нашим пулеметам!" "Сейчас, - говорю, - мы ее выкурим". Зарядил зажигательным и по сараю - раз! Загорелся сарай. Когда весь его пламенем охватило, смотрю, пятится самоходка - жарко стало. Зарядил я подкалиберным да по самоходке. Качнулась она и встала. Не горела, не дымила, как встала, так больше и не двинулась с места.

Увидали гитлеровцы, как пушка подбила их самоходку, стали за нами охотиться. Два танка подстерегали нас и вели огонь с места. А мы по обратному скату высоты пушечку тягаем. Наметим цель, зарядим орудие, все нужные расчеты сделаем, а потом выскочим на гребень: "бах-бах!" - и обратно за скат. Так помогли мы отбить несколько контратак. Но и нас фашисты подкараулили. Выкатили мы раз пушку на гребешок высоты, и тут нам влепили, почти прямое попадание... Очнулся, гляжу, надо мной командир роты стоит: "Жив, артиллерия?" "Вроде жив", - говорю. Встал, удивился: не ранен.