Вечные - [20]
ГЛАВА 16
После того как прозвучал последний звонок, Хейвен вышла из школы и отправилась к церкви на встречу с доктором Тидмором. До церкви нужно было идти пешком полмили. Главная улица Сноуп-Сити, обычно пустынная, сразу заполнилась школьниками, радующимися обретенной свободе. Стоял погожий майский день. Хейвен шла вперед в окружении девятиклассников, ловко катавшихся на скейтбордах. Позади шла группа смеющихся девчонок. Одиннадцатиклассник в бейсбольной форме выскочил из спортивного магазина, держа в руке новенький наградной кубок. Один за другим школьники исчезали в магазинах или уходили к своим домам по подъездным дорожкам. Наконец на улице, кроме Хейвен, осталась только школьница, шагающая по противоположной стороне. Это была Лея Фризелл. Она шла, прижимая к груди учебник физики, и смотрела прямо перед собой. Она ни разу не повернула голову и не взглянула на Хейвен. Хейвен прибавила шаг — и Лея тоже зашагала быстрее. Хейвен остановилась перед витриной городской аптеки и несколько минут рассматривала витрину, а когда обернулась, Лея ушла вперед всего на несколько метров. Только тогда, когда Хейвен поравнялась с дверями церкви, странная рыжеволосая девочка свернула в переулок и скрылась из виду.
Хейвен все еще было не по себе, когда она уселась на жесткий кожаный стул в элегантно обставленном кабинете пастора. Все красивые вещи в этом кабинете были приобретены на пожертвования самых богатых горожан. Имоджин Снайвли лично оплатила изготовление витражного окна, спиной к которому сидел доктор Тидмор.
— Рад, что тебе удалось зайти ко мне, — тепло проговорил проповедник. — Давно мы с тобой не говорили по душам. — Доктор Тидмор, сидевший за громадным дубовым письменным столом, улыбнулся Хейвен. За те годы, что они не встречались, волосы пастора тронула седина, а на носу появились очки в тонкой металлической оправе. Раньше выговор у него был жесткий, как у любого северянина, а теперь помягчал, приобрел южную протяжность. — Казалось бы, только вчера ты была малышкой, а сейчас — красивая взрослая девушка.
Хейвен натянуто улыбнулась, но промолчала.
— Твоя бабушка считает, что у тебя не все так уж хорошо.
— Она вам сказала, что не хочет отпускать меня на учебу осенью? — не сдержав возмущения, спросила Хейвен. — Эта злобная старуха хочет, чтобы я тут торчала до конца своих дней!
— Ну-ну, не надо так, — с усмешкой покачал головой доктор Тидмор. — Я знаю, вы с бабушкой не ладите, но давай не будем преувеличивать. Есть кое-что, чем не способна управлять даже Имоджин Снайвли. Как только мы решим твою маленькую проблему, она непременно отпустит тебя на учебу в Нью-Йорк.
— Рада, что вы в этом так уверены, — буркнула Хейвен.
— Что ж, скажем так: я сделаю все возможное, чтобы она тебя отпустила. Ты сможешь рассказать мне, что случилось в выходные?
Хейвен сложила руки на груди.
— Наверняка Имоджин вам все рассказала. Я упала в обморок.
— У тебя опять было видение?
Хейвен немного растерялась.
— Да.
Тидмор кивнул.
— Ты снова видела ту же самую девушку? Констанс?
— Да, — ответила Хейвен, удивленная тем, что пастор запомнил имя.
— И того молодого человека ты тоже видела?
— Да.
Настроение у доктора Тидмора явно ухудшилось. Похоже, подтвердились его худшие опасения.
— Я должен тебе кое-что сказать, Хейвен. Сегодня ко мне заходила твоя бабушка. Она кое-что принесла.
Пастор выдвинул ящик стола и вытащил оттуда обувную коробку. Хейвен увидела краешек исписанного листка бумаги, выглядывающий из-под крышки, и ахнула, узнав почерк.
— Это мое! Значит, Имоджин устроила обыск в моей комнате. Она не имела права отдавать это вам!
Тидмор накрыл коробку тонкой длинной рукой.
— Твоя бабушка всего лишь хочет помочь тебе, Хейвен. Она подумала, что мне стоит взглянуть на это.
— Я хочу, чтобы вы отдали мне эту коробку!
— Со временем, Хейвен, — чуть более твердо проговорил доктор Тидмор. — Но я полагаю, что нам стоит поговорить о содержимом этой коробки. Боюсь, оно доказывает, что Эрнест Мур был психически нездоров.
— Все эти записки доказывают только одно: мой отец верил в реинкарнацию. В мою реинкарнацию.
— Реинкарнация — не христианское понятие, Хейвен. Христиане верят, что после смерти Бог судит нас и отправляет в ад или в рай.
— А я вам так скажу: пути Господни неисповедимы, — парировала Хейвен.
Тидмор нахмурился.
— Я не думал, что у нас получится такой разговор, — сказал он. — Но если уж на то пошло, то настало время тебе узнать правду. Твой отец был душевно болен, Хейвен. К концу жизни его поведение стало импульсивным, ему стало что-то мерещиться. Видимо, он наслушался твоей невинной болтовни — мало ли что болтают маленькие детишки? — вот у него и возникли мысли о реинкарнации.
Эрнест, — продолжал пастор, — пришел ко мне сразу же, как только я начал здесь служить. Он сбивчиво говорил о реинкарнации, о дьяволах и прочей безумной ерунде. Его речи были сущей бессмыслицей. Я всеми силами старался помочь ему, хотя и видел, что дела его очень плохи. Я поговорил об этом с твоей бабушкой. Я боялся, что отец поведет тебя неправильной дорогой. Боюсь, именно так все и вышло. Эрнест был твоим отцом, тебе хотелось угодить ему, поэтому ты погрузилась в историю, выдуманную им. Ты и сама много чего присочинила и стала верить в эти выдумки. Задумайся об этом, Хейвен. Неужели тебе ни разу не приходила в голову такая мысль: почему твои видения вдруг прекратились после гибели отца?
