Вечная полночь - [26]

Слава богу, одним из наиболее редко упоминаемых плюсов наркотического воздействия является повышенная способность сохранять полную невозмутимость перед абсолютно любыми плохими — новостями. Когда по венам циркулирует достаточная порция Помощника Гамбургера, известие о том, что «твоего щенка сожгли напалмом» вызывает такую же реакцию, как и волнение при вопросе «а что если сожрать по сэндвичу?» Что очень удобно. Сначала я встречался с Ленни Термо, мужиком лет пятидесяти с лишним, цепным псом Мики и его закадычным приятелем, которого М.Р. всегда держал у себя под рукой. В тот момент его жизни, Мики и Ленни жили, работали и путешествовали вместе. И Мики, всамделишная могучая Г-вудская легенда, написал в контракте, что в любой картине, где он снимается, Ленни Т., напоминающий Сицилийского Зеро Мостела, — тоже получает место.

Если ты понравился Ленни, тебя допустят. А Ленни прежде всего был привлекательным. Просто некоторые вещи, которые он говорил, звучали немножко… странновато, что делало удивительную наркотическую непроницаемость еще более притягательной. Мы с Термо обменялись первыми репликами, и экс-манхэттеновский schmatte пес выдал любопытную фразу. После вводных разглагольствований про первостепенность преданности в таком беспощадном месте, как Голливуд, он ляпнул следующее: «Позвольте мне сказать о моем отношении к Мики Рурку. Если Рурка укусит гремучая змея в головку члена, я встану раком и отсосу яд!»

Ну и ладно! Что тут ответишь? Любой человек, даже если накануне ночью лечился не с такой интенсивностью, как минимум вздрогнет от такого, в кавычках, сантимента. Трудно не вздрогнуть. К счастью, при моей загруженности морда у меня была полностью неспособна выразить хоть какую-то реакцию. Кроме, пожалуй, стандартного утвердительного кивка и последующей улыбки: «Я тоже!»

Конечно, основная сложность заключалась не в фальшивой уступчивости. Она окутывала тебе мозги некой душой, полагающей такую кустистую фразеологию чрезвычайно значимой. И все-таки оставалось то словесное нагромождение, с которым должен был разобраться пылкий прислужник Мики. Оно зависло где-то посередине между путаными заверениями в лояльности и вызовом с фигой в кармане.

Итак, меня позвали! Несуетливо мне дали добро встретиться с Мики один-два раза в его скромном местном логове. (Он, как и подобает настоящему мужчине, обитал в двухкомнатной квартире в доме без лифта в месте, которое может сойти за экстравагантный уголок Беверли-Хиллз, обклеенный такими старомодными, заимствованными из парикмахерской боксерскими постерами, которые-только и ожидаешь увидеть у парня, вдохновляющего на верность к своему укушенному змеей хую.) Как только я прилетел в Новый Орлеан, выискался еще один жополиз, решивший произвести на меня впечатление, на сей раз телохранитель, родом из Джерси, по имени Берб Бербелштайн. Или что-то в этом роде.

Берб сперва, правда пожестче, повел себя так же, как душка Ленни. Его выступление было скорее в духе «Откуда приперся? С какого хера ты взял, что наш человек обязан с тобой разговаривать?» У него была маленькая, размером с пулю, черепушка, невозмутимо каркающая с плеч вышибалы. Впрочем, будучи еврейским громилой, он отличатся некоторой теплотой и боязливостью. Едва зашла тема н-а-р-к-о-т-и-к-ов, я признался в опыте потребления противозаконных субстанций, а Берб сознался в прошлом экс-манхэтенновского джанки.

Правда, по совести говоря, заключалась в том, что на тот момент я был скорее не матерый экс-, а будущий матерый джанки. Но к чему вдаваться в детали? Ад есть ад. Не важно, успел ли ты там побывать или только туда направляешься, у тебя все равно психика работает в одном и том же режиме. На такой общей волне со знаком качества можно установить доверие. «Он нормальный, — устроил Берб целое шоу из разговора с Мики по телефону в отеле перед моей встречей с Великим Человеком. — Он приехал, малыш».

Едва я обустроился в своем номере люкс в «Виндзорском Дворе», абсолютная сюрреалистичность всех затраченных усилий мгновенно достигла эпидемических пропорций. Каким-то образом я умудрился слопать полдюжины редких, как зубы у червя, лоудов. Для поддержания расслабленного бодрствования, когда наступит время для пост-интервьюишной порции работы над «Альфом», я добавил пушистого кокса, заначенного в коробке для пленки. Такая комбинация, к счастью, помогла измученному чужаку успешно влиться в алкогольное великолепие окружающей обстановки. Прямо на выходе из аэропорта невозможно было найти хотя бы пять человек, у которых «склонность забухать» не была написана на морде несмываемыми чернилами.

Вне местечковых гротесков пребывала мрачноватая, странная, укрытая от публики тепличная атмосфера окружения мистера Рурка. Крипто-мачо вибрацию, сперва проявившуюся в заявлении, сделанном Ленни в «Café Roma», потом подхватила вся остальная когорта Мики. В его «команде» присутствовал еще один паренек, дохлый костлявый, невысокий блондинчик из Майами, по имени то ли Зик, то ли Билли, я сейчас не помню. Обязанность Зика/Билли, как представлялось, состояла в том, чтобы ошиваться вокруг Мики живым бикфордовым шнуром для его спонтанных, на первый взгляд не спровоцированных, и вселяющих ужас вспышек гнева. Другими словами, ему платили за то, чтобы он жрал говно. И ответственный человек помогал ему изо всех сил.