Вечная любовь - [51]

В его темных глазах таилось столько же нежности, сколько в прикосновении.

— Жозетт, — тихо проговорил он, — дом здесь теперь. Оставаться. — И, к огромному ее удивлению, добавил слово, которому она его еще не учила: — Пожалуйста.

У Жозетт задрожали губы. Ей не хватало воздуха, чтобы говорить.

Палец Келдана медленно обвел се подбородок, потом скользнул ниже, на шею… и остановился на том месте, где колотилось ее сердце.

— Хьерте, — прошептал он, кладя ее ладонь себе на грудь. Жозетт услышала, что его сердце бьется так же быстро, как и ее. Их глаза встретились.

— Х-хьерте, — повторила она, заикаясь, и, когда он склонился к ней, добавила по-французски: — Сердце.

Он поцеловал ее — нежно коснулся губами ее губ. Это был его первый поцелуй.

Это был первый поцелуй мужчины в ее жизни.

И он оказался таким теплым, таким сладостным и нежным, как блики солнечного света, игравшие на луговой траве. На его губах ощущался вкус ягод, они были мягкими, являя неожиданный контраст с твердостью мускулов под ее пальцами — такими крепкими, мужскими. Трепещущий клубок змеек у нее внутри зашевелился снова, и когда Келдан слишком быстро оторвал свои губы от ее рта, у Жозетт вырвался вздох, полный желания. Ощущение было ново и смутило ее.

Но в то же время оказалось таким искушающим. Его вздох прозвучал как эхо ее собственного, только более глубокое; Жозетт не только услышала, но и почувствовала его прижатой к нему грудью — дыхание у Келдана было частое и гулкое. Он покрывал поцелуями ее подбородок, нос, лоб…

— Жозетт, дом здесь, — шептал он. — Дом — хьем. — От его ласк, от истомы, звучавшей в его голосе, и отвечавшей ее собственному состоянию, все трепетало внутри у Жозетт, как согретая солнцем листва на ветру над ее головой.

И единственное, о чем она могла думать, — это то, что слово «дом» по-норманнски похоже на слово «сердце».

— И а, Келдан, — не столько прошептала, сколько выдохнула она, падая вместе с ним в траву, — хьем.

Авриль расхаживала перед очагом, изучая коллекцию оружия и размышляя о том, какие увечья можно нанести с его помощью. Флойел не отставал от нее ни на шаг, постукивая маленькими копытцами по каменному полу.

— Ну, долго ты будешь ходить за мной? — спросила она, оборачиваясь и сердито глядя на олененка.

Олененок громко заблеял и посмотрел на Авриль огромными темными, такими невинными глазами. Авриль вздохнула:

— Прости. — Наклонившись, она почесала его пушистую шею. — Бедный маленький Флойел, я не должна ругать тебя. Ты не виноват, что меня весь день держат здесь, как в клетке.

Не в силах стоять на месте, она подошла к открытому окну. Здесь дышалось легче — послеполуденное солнце лило свет внутрь комнаты, а ветерок приносил свежесть. Погода для следопыта была идеальной, и Авриль планировала сегодня заняться именно разведкой — побродить в поисках корабля Хока. Но он не позволил ей отправиться на верховую прогулку — во всяком случае, в одиночестве.

Он предложил сопровождать ее в любое место, куда ей заблагорассудится, но она отказалась. Какой смысл брать его с собой, если она собирается искать его корабль?

К тому же она вообще считала, что им нужно держаться друг от друга как можно дальше.

Авриль отвернулась от окна, и внезапно на нее нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере. Его неожиданная забота. Чуткость.

Его губы, жадные и горячие, на ее губах. Его пальцы, перебирающие ее волосы. То, как она, дрожа от желания, разомкнула губы, на одно безрассудное мгновение, словно в омуте, утонув в его объятии.

Она закрыла глаза, пораженная тем, как отозвалось тогда на ласку ее тело, и тем, что даже сейчас при воспоминании об этом она не могла сдержать дрожь. После свидания под луной они натянуто обменялись всего лишь несколькими словами, и Авриль решила, что так должно быть и впредь.

Она не имеет права смотреть на Хока Вэлбренда иначе, ведь он ее похитил. Именно он мешает ей перенестись домой, к Жизели.

И не важно, насколько добрым, великодушным или сострадательным он может быть.

Или как она тает от его прикосновения.

— Святые угодники, — горестно прошептала Авриль, — как же мне не замечать мужчину, если я не в силах перестать думать о нем?

Флойел, продолжавший ходить за ней следом, прежде чем отправиться в свой угол и устроиться там в уютном гнездышке, ткнулся носом ей в руку — словно сочувствуя.

— Спасибо, — вымучивая из себя улыбку и вытирая мокрую ладонь о юбку, сказала Авриль. — По крайней мере от поцелуя олененка я головы не теряю. — И тихо, себе под нос, добавила: — Как от поцелуев Хока.

Вздохнув, она вернулась к креслу, в котором провела последний час, и снова взялась за книгу. Она опять и опять вгрызалась в норманнские тексты в надежде разобрать что-нибудь полезное, что, вероятно, пропустила прежде.

Листая страницу за страницей, Авриль размышляла, как бы ей улизнуть из дому так, чтобы Хок не заметил.

Это было очень трудно, так как Хок весь день работал во дворе, кажется, чинил стойло Илдфаста. Безусловно, он подозревает, что она строит планы побега. Возможно, он не позволит ей даже присутствовать на городском торжестве сегодня вечером. И как ей тогда устроить встречу со своими подругами?