Вечер и утро - [24]

— Госпожа Рагнхильд, ты умеешь читать?

— Конечно, умею.

Священник приподнял бровь, выражая вежливое удивление. Далеко не все знатные женщины умели читать.

Рагна вдруг сообразила, что своими последними словами выказала, сама того не желая, высокомерие и надменность. Пытаясь загладить вину и проявить любезность, она прибавила:

— Отец научил меня читать еще в детстве, до того как родился мой брат.

Когда отец Луи прибыл в замок неделю назад, мать Рагны позвала дочь в личные покои графа и графини и спросила:

— По-твоему, зачем он явился?

Рагна нахмурилась.

— Не знаю.

— Это не просто священник, он помощник графа Реймсского и каноник тамошнего собора. — Женевьева была статной женщиной, но за ее внушительным обликом пряталась изрядная робость.

— Что же привело его в Шербур?

— Ты, — коротко ответила мать.

Рагна начала догадываться, к чему эта беседа.

Женевьева продолжала:

— У графа Реймсского сын Гийом, юноша твоего возраста и пока холостой. Граф ищет ему жену. Отец Луи прибыл оценить, годишься ли ты.

Волной накатило негодование. Пускай так было заведено в их кругах, Рагна все равно на мгновение ощутила себя коровой, которую оценивает потенциальный покупатель. Впрочем, девушка подавила возмущение.

— И каков этот Гийом?

— Главное, что он — племянник короля Роберта. — Двадцатипятилетний Роберт Второй из династии Капетингов был королем Франции. Для Женевьевы величайшим достоинством мужчины была кровная связь с королевским родом.

Сама Рагна ценила в мужчинах иное. Она предпочитала судить по личным качествам, не обращая внимания на положение в обществе.

— Просто племянник? — уточнила она и сразу поняла, что выбрала неверный тон.

— Не язви. Женская язвительность отталкивает мужчин.

Выстрел попал в цель. Рагна уже успела отвергнуть нескольких ухажеров, которые к ней сватались и которых родители считали подходящей парой. Все они чего-то испугались. Дело было не в ее высоком росте — она переняла стать от матери, — точнее, не только в нем.

— Гийом здоров, он не сумасшедший и не развратник, — добавила мать.

— Прямо мечта всех девушек.

— Опять язвишь?

— Прости. Обещаю быть милой с этим отцом Луи.

Рагне уже исполнилось двадцать, и она не могла бесконечно оставаться одинокой. А в женский монастырь ей нисколько не хотелось.

Мать беспокоилась. «Тебе нужная пламенная страсть, привязанность на всю жизнь, но такое существует лишь в стихах, — говорила Женевьева. — В настоящей жизни мы, женщины, довольствуемся тем, что можем получить».

Рагна знала, что мать права.

Наверное, ей придется выйти за этого Гийома, если он, конечно, не совсем противный, но согласиться она намеревалась на собственных условиях. Она хотела понравиться отцу Луи, но также старалась внушить священнику, какой именно женой она способна стать. Нет, ей не быть простым украшением дома вроде великолепной шпалеры, которую муж с гордостью показывал бы гостям; и она не готова становиться хозяйкой дома, занятой устройством пиров и развлечением гостей. Она желает на равных с будущим мужем управлять его владениями. В подобном выборе не было ничего необычного: всякий раз, когда знатный мужчина уходил воевать, он оставлял вместо себя того, кого назначал блюсти земли и состояние. Как правило, эти обязанности возлагались на брата или взрослого сына, но нередко они ложились и на жену.

За свежевыловленным морским окунем, приготовленным в сидре, отец Луи начал изучать умственные способности Рагны. Услышав ее признание в умении читать, он, не скрывая недоверия, справился:

— Что же ты читаешь, моя госпожа? — По его тону мгновенно становилось понятно, что он сомневается, будто миловидная молодая женщина разбирается в литературе.

Будь этот священник менее привередливым, очаровать его было бы куда проще.

— Мне нравятся стихи, в которых рассказывают истории, — ответила Рагна.

— Это какие же?

Судя по всему, священник полагал, что она не сможет вспомнить ни единого названия, — но он глубоко заблуждался.

— Меня очень тронула история святой Евлалии, — сказала Рагна. — Бедняжка вознеслась на небеса в обличье голубки[14].

— В самом деле, — подтвердил отец Луи, как бы давая понять, что уж о святых-то ему известно поболее, чем графским дочерям.

— Еще я читала английский стих под названием «Плач жены»[15]. — Рагна повернулась к Олдреду: — Ты его слышал?

— Да, слышал, но не уверен, что он английский. Поэты ведь скитаются туда и сюда. Развлекают какой-нибудь двор год или два, потом уходят, когда их стихи надоедают. Или находят себе богатого покровителя и поддаются на его соблазны. В общем, они скитаются по свету, а почитатели переводят их сочинения на другие языки.

Рагна сказала себе, что Олдред определенно ей нравится. Он так много знает и готов делиться своими знаниями без спеси, не выказывая превосходства!

Она снова повернулась к священнику — дело прежде всего.

— Что-то не так, отец Луи? Ты прибыл из Реймса, а оттуда недалеко до германских земель.

— Верно, — откликнулся он. — Ты хорошо образована, госпожа.

Рагна поняла, что прошла испытание. Быть может, то снисходительное отношение, которым поначалу буквально сочился Луи, было преднамеренной попыткой вывести ее из себя. Она порадовалась тому, что не попалась на эту удочку.