Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х - [73]

Истории о том, что произошло дальше, разнятся, но заканчиваются они одинаково. Джим Герино вспоминает, как встретил Тима Армстронга и Ларса Фредериксена на концерте The Offspring в Сан-Франциско в декабре 1994 года. Друзья выглядели обеспокоенными и неуверенными. Тремя днями ранее Epitaph Records устроила рождественскую вечеринку, на которую их не пригласили, поскольку все предполагали, что они приняли предложение Майкла Голдстоуна и Epic Records. Группа тоже так думала, но к этому моменту испытывала ноющее чувство угрызений совести.

«Тим и Ларс пришли на шоу, и с первого взгляда стало понятно, что они расстроены, – говорит Джим Геринот. – У них были кислые мины. А я хороший друг этих ребят, потому что они гастролировали с нами [The Offspring], и я очень с ними сблизился. Я их очень люблю, потому что они славные люди. И они признались: “Мы чувствуем себя ужасно. Нам кажется, что мы должны это сделать [подписать контракт с Epic Records], но чувствуем себя паршиво”. Я просто сказал: “Тогда зачем вы это делаете? Вы не обязаны”. Тим был расстроен и сказал: “Мне нужно встретиться с Мэттом [Фриманом]. Давай я встречусь с Мэттом и увижусь с тобой?” И я сказал: “Конечно… Я вернусь в Лос-Анджелес через пару дней, вот мои данные – приезжай”. Тим и Мэтт приехали, увидели меня и сказали: “А что, если мы не подпишем контракт с Epic? Если мы не подпишем контракт, ты будешь нашим менеджером?” И я ответил: “Конечно”. Они спросили меня, как я справлюсь с этой ситуацией, и я ответил: “Это моя работа”».

Джим Герино позвонил Бретту Гуревичу и изложил условия, на которых Rancid останутся на «Epitaph». Он на условиях конфиденциальности рассказал автору точные детали сделки, но достаточно сказать, что они поразительны. Он начал разговор со слов: «Если бы я сказал тебе, что ты можешь вернуть Rancid, что бы ты сделал?». «Я бы сделал все», – таков был ответ. «Тогда я сказал: “Вот как мы поступим, – вспоминает Герино. – Это не переговоры. Вот что тебе нужно сделать, и если ты это сделаешь, то вернешь группу”. Я положил трубку и сказал Тиму и Мэтту: “Он собирается заключить сделку”. А они типа: “Ты что, блядь, шутишь?” И на этом все закончилось».

«В прессе писали, что Rancid были типа в одном дне от подписания контракта с “Sony”, поэтому я позвонил ребятам и спросил, могу ли прилететь и, ну, знаете, выпить с ними кофе, – рассказывает Бретт Гуревич. – Тим и Мэтт согласились. Я прилетел и сказал Тиму: “Эй, парень, послушай. Я знаю, как манят крупные лейблы, и я знаю, что много кто подталкивает тебя [подписать контракт с Epic]. У каждого парня, который мечтает играть в рок-н-ролльной группе, есть герои, которые работают на крупных лейблах. Я понимаю, каково это. В то же время мы дети панка, мы выросли в DIY-сообществе, и я знаю, что это огромная часть твоей личности. Я просто хочу, чтобы ты знал: что бы ты ни решил, мы все равно останемся друзьями навсегда, я все равно буду любить тебя, и мы будем семьей. Знай, что бы ты ни сказал Sony, что бы ты ни сказал A&R, что бы ты ни сказал своему менеджеру или бизнес-менеджеру, все это не имеет значения. Вы не обязаны подписывать контракт с «Sony». Вы можете передумать прямо сейчас. Если вам это не подходит, ты можешь передумать. Ты – самостоятельная личность. Ты можешь просто решить не делать этого, и я даю тебе знать об этом прямо сейчас. Ты просто должен решить это для себя”. Так я и сказал. И они перезвонили мне и сказали: “Эй, Бретт, мы остаемся на Epitaph”. И с тех пор они остаются на этом лейбле».

Услышав новость о том, что Rancid решили остаться на Epitaph, Бретт Гуревич вместе с сотрудниками лейбла вылетел в район Залива, чтобы отпраздновать это событие. Ларс Фредериксен позже рассказывал в интервью журналу Rebel Noise, как «дети постоянно подходят к нам и говорят: “Мы играем в группе и никогда не подпишем контракт с крупным лейблом. Мы собираемся оставаться независимыми, как вы, ребята. Вы доказали, что вам не нужно заключать сделку с каким-нибудь крупным лейблом и связываться с этим дерьмом [чтобы быть успешными]”. Это самое приятное, что мы можем услышать». Конечно, в словах Фредериксена упускается из вида, насколько близко Rancid подошли к тому, чтобы «связаться с этим дерьмом», равно как и то, что в 2003 году группа выпустила альбом Indestructible в партнерстве с Warner Bros. (все следы принадлежности к лейблу были убраны с задней обложки). Но факт остается фактом: в 1994 году Rancid решили остаться независимой группой, которой нечего терять.

В то время поговаривали: в честь того, что группа осталась на Epitaph, Бретт Гуревич вытатуировал на руке часть рисунка с обложки альбома Let’s Go. Это неправда, говорит он: «У меня до этого уже была татуировка Rancid».

Как и гранж с его ответвлениями несколькими сезонами ранее, 1994 год стал годом, когда крупные лейблы начали кружить над панк-рокерами, словно стервятники. Единственная причина, почему панк-рок оказался в центре такой же золотой лихорадки, последовавшей после выхода Nevermind, кроется в своенравном характере жанра. Очевидно, что у панк-братства отношение к музыкальным корпорациям более сложное, чем у поколения гранжа. Вполне возможно, что многие группы, подписавшие контракт после обрушения колосса Nirvana, так явно не дотягивали до высокой планки предшественников, что единственным вариантом было посмеяться над ними. Но панкам было не до шуток. Даже те, кто подписывал контракты с компаниями, входящими в Промышленный индекс Доу Джонса, делали это, прекрасно понимая, что их репутация теперь находится под угрозой. Все опрошенные для этой книги группы, заключившие контракт с мейджор-лейблами, говорят об этом в той или иной степени, заняв оборонительную позицию.