Вдовы по четвергам - [37]

— Какой же это Ласкано! Неумелое подражание.

Карла ощутила нечто вроде стыда, подумав, что ей яблоко Марианы кажется столь совершенным, а преподавательница называет репродукцию «неумелым подражаением».

Дорита подозвала ее к своему мольберту:

— Карла, ты не видела мои прежние картины, так что скажи, как тебе эта?

Карла подошла поближе и увидела что-то вроде равнины, на ее вкус написанной слишком большими мазками, и неба с облаками — там мазки тоже были слишком заметны. В облаках можно было разглядеть руки и ноги разной величины. Так она и сказала, просто описала то, что видит.

— Да, точно, как ни старайся, всегда у меня получается одно и то же. Вечно тянет в сюрреализм. Так что мне не нужно ничего копировать, понимаешь?

Карла поняла и снова вернулась к своим линиям. Постояла, смотря на них. Подумала о том, что это значит, почему у нее в голове есть только линии, а не руки и ноги среди облаков. Она не знала, имеет ли ее картина какую-нибудь художественную ценность. Лилиана говорила, чтобы она пока что о таком не думала. Но ей самой казалось, что это все-таки важно и что та просто относится к ней как к начинающей. Она раздумывала об этом, когда Мариана сказала:

— На твоем месте я попробовала бы начать с натюрмортов. Столы, фрукты, все в таком духе. Я не видела твоего дома, но думаю, то, что ты делаешь сейчас, вряд ли подойдет к твоей гостиной.

И добавила, подойдя чуть ближе, почти шепотом:

— А что касается Дориты, то ее сюрреализм, сюрреализм через край, невозможно повесить даже в туалете.

В следующую среду состоялось ежемесячное чаепитие для «девочек из класса живописи». На этот раз собрались у Кармен Инсуа — все как одна. Занятия окончились на пять минут раньше, чтобы перед уходом успеть все вымыть и убрать. Карла ехала в машине Марианы, к ним присоединилась Дорита, ее джип был на сервисе после семи тысяч километров пробега. Несколько метров они проехали почти в полном молчании. Карла лишь помнила, как одна из женщин сказала:

— Надеюсь, чай будет действительно чаем.

Вторая ей ничего не ответила, но осуждающе покачала головой.

Они припарковались за машинами Лилианы, а за ними — и остальные. Шесть автомобилей, на которых приехали девять женщин, были прижаты как можно ближе к тротуару, чтобы во время чаепития их служба безопасности не беспокоила просьбами убрать автомобиль, потому что кому-то надо проехать.

Стол был накрыт безупречно. Сервиз «Виллерой и Бош» стоял на белоснежной скатерти. Сэндвичи, бутерброды, а сбоку — сервировочный столик с lemon pie и cheese cake.[26] Чуть подальше — поднос с двумя бутылками шампанского в серебряных ведерках с колотым льдом. Мариана указала на них Карле и покачала головой — так же, как и в машине, будто бы об этом она и говорила.

— Не хотите ли вместо чая выпить чего-нибудь освежающего? — спросила Кармен, наливая себе шампанского.

Дорита и Лилиана переглянулись.

— Слушай, а мне нравится картина. Очень стильно, — сказала Мариана, указывая на Лабаке.

А Лилиана сказала Дорите вполголоса:

— «Стильно» — что за глупость, тебе не кажется?

— А ты как думаешь, Лили? — нетерпеливо спросила Кармен.

Лилиана, немного помолчав, сказала:

— Это очень хорошая работа. Очень хорошая.

У Кармен, кажется, отлегло от сердца, и она добавила:

— А вы знаете, один marchand[27] мне сообщил, что картина уже сейчас стоит на двадцать процентов дороже, чем я за нее заплатила!

— Да, такое бывает, иногда, неизвестно почему, прекрасные картины можно купить очень дешево. Но истинную ценность покажет время, правда? — сказала Лилиана, поднося ко рту бутерброд.

— Но разве Лабаке не получил премию на последнем Национальном салоне? — поинтересовалась Кармен, чуть встревожившись. — Мне так сказали, когда я покупала картину.

— А ты думаешь, о премии нельзя договориться? Передай мне, пожалуйста, чай.

Кармен выглядела немного смущенной. Будто хотела добавить еще что-то, но шампанское уже ударило ей в голову. Так что она решила промолчать и налила себе еще один бокал. Карла остановилась напротив картины. Там преобладал желтый цвет, охра, как кресла в доме Кармен, но очень необычной, рельефной текстуры. Карле она понравилась, очень, она увидела там три дерева без листьев, но не высохшие, корни их уходили в песок, из песка вырастали странные заостренные линии, и еще там была лодка, очень маленькая, а в лодке стояла женщина, неподвижная, но живая. Неподвижная женщина. А из песка тянулись два колоса, почти созревших. Ей показалось, что нарисовать женщину в лодке куда сложнее, чем яблоко, и от осознания того, что есть вещи, которых ей никогда не достичь, слезы навернулись у нее на глаза.

— Большое спасибо за чай. В следующий раз соберемся у меня. И картина просто восхитительная, — сказала Карла на прощание.

Пока Мариана заводила машину, через окно она увидела, как Кармен сливает оставшееся в чужих бокалах шампанское в свой.

— Ей с каждым днем все хуже, — пробормотала Дорита.

Мариана вздохнула.

— Знаешь, она ведь для того, чтобы купить картину, продала все драгоценности, которые ей подарил Альфредо, — добавила Дорита.

— Нет… Неужели? — воскликнула Мариана.

— Что ей в голову взбрело?