Вдова живого мужа - [72]

Ян расположился прямо под окном, прижавшись к стене. Он рассуждал так: если парикмахер выпрыгнет в окно — а оно расположено высоковато! — то трех метров расстояния между ними как раз хватит на то, чтобы по совету Гапоненко не подпускать его к себе ближе. А в это время тот как раз стучал в нужную дверь.

— Кто там? — спросил изнутри мужской, подчеркнуто сонный голос.

— Откройте, гэпэу! — официальным тоном произнес майор, за две недели работы в этом учреждении уже успевший поставить голос на нужную высоту; сказал и инстинктивно отодвинулся за косяк. Неизвестно, что им двигало, скорее, его волчий инстинкт самосохранения.

Это и спасло. Парикмахер почти без промедления всадил в дверь три выстрела подряд, легко пробившие тонкое дерево точно в том месте, где майор только что стоял. Несколькими секундами спустя зазвенела оконная рама, раздался, чей-то вскрик, слышный даже здесь, в коридоре. Прозвучал одинокий выстрел, и все стихло.

Гапоненко ринулся в коридор и подбежал к темному силуэту, скорчившемуся под разбитым окном. Он рывком приподнял Яна, лицо которого было залито кровью.

— Слава Богу, живой!

— Кажется, я в него попал! — юноша приподнялся и мотнул в сторону непослушной рукой. — Посмотрите, что с ним. Мне уже лучше, я только полежу немного…

Действительно, поодаль чернело ещё одно неподвижное тело. Майор поспешил к нему — и правда, парикмахер! Из правой руки у него выпал пистолет, а левой он продолжал сжимать увесистый саквояж.

Отмечая для себя, что Воронов владеет приемами боевого искусства Востока, ни Гапоненко, ни Ян не представляли себе всей мощи этого знания. Только нелепая случайность, которая порой встает на пути высоких профессионалов, спасла их обоих от смерти. Знай это, они, возможно, не рискнули бы идти без подготовки на такого опасного зверя.

Воронов выпрыгнул из окна, но, прыгая, он уже видел притаившегося под окном Яна и в прыжке успел садануть парня каблуком в висок. Ян в доли секунды отклонился насколько мог, и страшной силы удар скользнул по виску: из рваной раны хлынула кровь.

Второй день на улице шел снег. Намело небольшие сугробы, в один из которых Ян лицом и ткнулся. Холод привел его в чувство настолько, что он осознал: преступник убегает! Негнущимися пальцами он вытащил пистолет и, почти не целясь, выстрелил в бегущую фигуру. Угасающее сознание отметило, как бегущий упал и замер…

Гапоненко выхватил из руки лежащего саквояж и сунул его за чернеющий неподалеку куст, присыпав снежком. Затем приложил к губам милицейский свисток и засвистел. Совсем рядом кто-то откликнулся — видно, уже спешил на звук выстрелов, — и вскоре во дворе появился молодой милиционер.

— Майор Гапоненко, ОГПУ, — представился ему человек в штатском, но по звуку голоса милиционер ничуть не усомнился, что так оно и есть. — Это преступник, покарауль, пока не очухается, я займусь нашим товарищем, ранило его.

Но Ян уже поднимался, приходя в себя. Тем не менее вид его был ужасен — залитое кровью лицо, которое он пытался вытереть снегом. Майор вытащил из кармана чистый платок.

— Зажми рану! Потерпи, Янек, сейчас мы тебя в больницу доставим! А Воронова ты и вправду подстрелил, молодец!

И заметив счастливую улыбку на его лице, подивился про себя: "О драгоценностях даже и не вспомнил?"

Он вызвал служебную машину, которая по пути на Лубянку — доставляли раненого преступника, — отвезла Яна в больницу. Майор сидел в приемном покое, ждал, пока парню зашьют рану, и самолично сопроводил его в общежитие, подняв на ноги мирно спавшего и, конечно, закрывшего дверь вахтера.

Пришлось и удостоверением тряхнуть, до смерти напугав: почему это он спит вместо того, чтобы охранять? А если диверсия? Пролезет в окно враг, а здесь — пожалуйте, — полный дом студентов, славного будущего советской медицины! Среди соратников на Азове Черный Паша славился и тем, что он никогда не бросал раненых и увечных, всегда заботился о них, вызывая благодарность и преданность, какие сопровождают истинного атамана.

Часа через два Гапоненко наконец вернулся в знакомый дворик. Каково же было его возмущение, когда он увидел, как неизвестная личность тащит из-за куста саквояж Воронова!

— Стоять! — сквозь зубы прошипел майор, снимая револьвер с предохранителя.

Личности этот щелчок показался громом небесным. Его разбудил звук выстрелов за стенкой, потом звон стекла. Он выглянул в окно — как раз в это время раздался и свисток. Ему показалось, что перед тем за куст что-то спрятали. С одной стороны, выходить было боязно, но любопытство пересилило. Он подождал, пока разошлось участники переполоха, пока угомонились проснувшиеся жильцы — кажется, кроме него никто ничего не заметил — и, замирая при каждом шорохе, осторожно двинулся к кусту. Он только откопал спрятанный саквояж, как услышал за спиной голос, выпустил из рук саквояж и затрясся всем телом.

— Фамилия? — грозно спросил его суровый незнакомец. — Где живешь? Отвечать немедленно!

— Са-Са-Самойлов, — наконец выговорил он. — Из четырнадцатой.

— Домой шагом марш! — скомандовали ему. Испуганно пятясь, Самойлов не отрывал взгляд от его руки, из которой вороненым дулом смотрела смерть. Он боялся повернуться — вдруг выстрелят в спину? Так и попятился до подъезда, буквально ввалившись в его темное, знакомо пахнущее нутро.