Вдова вдове - [6]

Если смерть супруга была внезапной, вдовы продолжают действовать так, словно их запрограммировали. Они все еще — в собственном представлении — жены, и поэтому действуют в соответствии с желаниями мужа (как они их себе представляют). Вдова устраивает похороны так, как он бы хотел, чтобы они проходили. Если муж умер после долгой болезни, то шок не настолько велик. Зачастую последние приготовления уже обсуждались, и даже не раз. Тем не менее все вдовы описывают похожие реакции. Одна вдова вспоминает: «Мысленно я уже столько раз все это проделывала, что когда пришло время сделать это на самом деле, я была как робот — просто действовала и ничего не чувствовала. Все думали, что у меня потрясающая выдержка».

Другая вдова рассказала, как тщательно она следовала пожеланию мужа: он не хотел никаких торжественных речей, никакого шума и никаких церемоний. «Мне и в голову не пришло, что можно сделать по–другому. Я тогда совсем не думала. Только через несколько месяцев я поняла, что действую себе во вред. Тогда я и дети провели концерт в его память — пригласили друзей и его коллег–музыкантов. Только после этого я смогла успокоиться».

Реальность надвигается

Как правило, окружающие считают, что после похорон и краткого периода оплакивания худшее уже позади. К тому же вдова так стойко, так замечательно держалась — значит, они с чистой совестью могут разойтись по домам и вернуться к своей жизни. Но как только друзья и родные расходятся, наваливается реальность. Разум вдовы начинает осознавать, что в действительности произошло. Эмоции прорываются, как буря после краткого затишья. Чувства и странное поведение рвутся наружу, и все это столь же трудно принять, как и саму потерю — особенно тем, кто тщательно «держался».

Ни одна вдова не готова к урагану чувств внутри. «Больше никому не нужна», «схожу с ума», «не могу без него», «внутри столько злости» — вот примеры того, как вдовы описывают свои ощущения в это время. И откуда им знать, что это их паника, беспокойство, страх и гнев всплывают в виде «мыслей о ненависти» или «странных идей»? В стадиях горя упоминается стадия эмоционального взрыва, но… «Наверное, то, что я чувствую — это ненормально», — думает вдова. И она прячет свое «злое я» подальше, опасаясь, что о нем узнают — как ребенок, который впервые в жизни солгал.

Можете ли вы, вдова, поверить, что вы осознаете и признаете тот факт, что ваш муж мертв… и ваша жизнь меняется? Можете ли поверить, что ваши чувства — это здоровая реакция, что оцепенение уходит и анестезия постепенно выветривается? Поверьте. Поговорите с другой вдовой. У вас горе. Вы горюете. Пришло время разобраться с этими ощущениями и эмоциями, со всем тем, что со скоростью молнии проносится в голове. Это надо сделать сейчас, а не потом. Как только вдова рассказывает другой вдове о своих страхах и беспокойствах, она обнаруживает, что все не так уж страшно.

Этот период и есть то самое время, когда вдова больше всего нуждается в поддержке, но обычно именно тогда вдове сложней всего получить необходимую помощь. Это — оплакивание в его тяжелейшей форме. Каждая из нас проходит этот этап самостоятельно, но каждой из нас нужна поддержка и плечо, на которое можно было бы опереться. Это — время честных разговоров с семьей и друзьями, которые не станут обращать внимание на ваши вспышки ненависти, но будут выслушивать бесконечные тирады на одни и те же темы: «если бы я только», «я не знала» и «я помню, как» — и не станут показывать, что им скучно.

Избегайте тех, кто советует вам просто заняться чем–нибудь и «не думать об этом»; тех, кто быстро меняет тему разговора, как только слеза скатывается у вас по щеке; тех, кто не смотрит в глаза; и особенно тех, кто сердечно приветствует вас словами «Как ты хорошо выглядишь!», а потом начинает говорить о политике или рынке. Сейчас вам нужно, чтобы вашу потерю признали, чтобы вместе с вами оплакали вашего мужа, чтобы не отворачивались от вашего горя. Так окружающие могут помочь вам, и так вы поможете себе.

Глупости, которые говорят люди

Что нужно знать родственникам, друзьям, и тем, кому не все равно

Когда мой трехлетний внук приехал на похороны дедушки, он взглянул на меня заплаканными глазами и сказал: «Все умирают». В течение следующей недели я обнаружила, что этот трехлетка оказался одним из немногих, которые могли произносить слово «смерть» и его производные. Если кто–то из моих гостей, принеся мне свои соболезнования и проникновенно посмотрев мне в глаза, затем случайно произносил это слово в моем присутствии, в комнате на мгновение воцарялась м–е–р-т–в–а-я тишина, а потом все начинали очень быстро и нервно говорить. Такие фразы, как «смертельно устал», «умираю, до чего есть хочу», «помереть от смеха», «умер для мира» заставляли всех замирать (ну да, буквально замертво). Также я обнаружила, что если я произносила имя мужа, все кивали и улыбались сочувственно, но редко поддерживали разговор. Мне гораздо больше понравился подход моего трехлетнего внука. С ним можно было говорить о дедушке.

Людям неудобно чувствовать смерть рядом; смерть вообще постарались сделать уделом профессионалов, чтобы самим сталкиваться с неприятным как можно меньше. Многие из нас чувствуют себя обманутыми, когда заходят в похоронное бюро. Обычно оно выглядит, как просто офис — и только маленький калькулятор может связывать эту контору со счетом, который прибывает позже.