Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - [2]

Дети почувствовали, как непросто мне признать, что я их обманывала. Я смотрела на них, гадая, не слишком ли поздно я решила им обо всем рассказать. Услышав следующий вопрос дочери, в котором ясно звучали нотки обиды, я решила, что запоздала с признанием.

— О чем еще ты нам не рассказываешь, мамочка?

Но затем я увидела у нее на губах легкую улыбку — казалось, Лора радовалась, что ей удалось поймать меня на лжи. Тайлер тоже улыбался. Я поняла, что они не затаили обиды, и мне стало легче. Само собой, они хотели узнать, кто я на самом деле, и я решила рассказать им все с самого начала, хотя мне всегда было сложно рассказывать эту историю, не чувствуя при этом, что я хвастаюсь.

Мы приехали в штаб-квартиру ЦРУ, которая находилась километрах в полутора от ресторана, и я предложила детям пообедать в столовой. Помимо еды, их интерес подогрела обещанная мною возможность заглянуть в сувенирный магазин. Когда мы завернули к главной проходной, я вдруг поняла, что она выглядит совершенно непримечательно. Утром я внесла детей в официальный список гостей. Когда я остановилась у шлагбаума, часовой попросил их показать удостоверения личности. Они удивились, что он обращается прямо к ним. Часовой внимательно изучил их удостоверения, наклоняясь к окнам машины, чтобы сравнить их лица с фотографиями, а затем вернул документы вместе с временными красными пропусками для гостей, которым нужно сопровождение. Дети впечатлились количеством формальностей при въезде в ЦРУ. По сей день они вспоминают, как их поразил столь официальный прием.

По пути к большой трехэтажной парковке в задней части комплекса мы проехали мимо главного здания. Его часто показывали в новостях, но дети сказали, что они его не узнают. Возможно, я переключала канал или просто не заостряла их внимание на здании, когда оно становилось фоном для очередной шпионской истории. Я поставила машину на свое место на первом этаже парковки, и Лора не преминула заметить, что место у меня так себе. Услышь это мои коллеги, они разразились бы хохотом. Но разве она могла знать, что собственное место на парковке было желанной привилегией, даруемой лишь после многих лет упорного труда? Тем же, кто еще не заслужил своего места на крытой парковке или одной из ближних стоянок, приходилось оставлять машину далеко, на так называемой западной стоянке, открытой для всех. Я не стала поправлять Лору, но сказала ей, что на крытой стоянке зимой машина защищена от снега, а летом — от знойной вашингтонской жары.

Моя история должна была стать для них шоком, но я решила излагать события своего прошлого выборочно. Пока мы шагали по длинному тротуару, ведущему к новой штаб-квартире, я неспешно начала свой рассказ с того, как в 1975 году познакомилась с их отцом, Стивом, в Москве, где мы оба работали в разгар холодной войны. Миновав турникеты, мы спустились по эскалатору на первый этаж, где я показала детям копию самолета-разведчика U-2, подвешенную в атриуме под потолком на уровне четвертого этажа. Я рассказала им о Гэри Пауэрсе, которого сбили на территории Советского Союза в 1960 году, когда я была примерно в их возрасте. Дети слушали меня внимательно, глядя по сторонам и изучая проходящих мимо людей. Похоже, они не могли поверить в то, что оказались тут.

В атриуме первого этажа мы заглянули в музей, где были выставлены шифровальные машины “Энигма”, обмундирование и другие шпионские артефакты времен Второй мировой войны. К музею дети проявили сдержанный интерес — им явно не терпелось узнать, чем занималась я. Пока мы шли по коридору к фойе главного здания штаб-квартиры, рассматривая портреты бывших директоров управления, я гадала, как эта часть моей истории отразится на них.

Справа в фойе стояла внушительная, выше человеческого роста, статуя генерала Донована, над которой были высечены слова: “И познаете вы истину, и истина сделает вас свободными”. Я рассказала о заслугах Донована на посту руководителя Управления стратегических служб и призналась, что недавно получила премию Донована за достижения в годы работы. Я знала, что тем самым пробуждаю любопытство детей. Мы вышли в центр фойе и встали на самой середине огромной эмблемы ЦРУ, выложенной на полу серым мрамором разных оттенков. Детей поразило это место и мое явно близкое знакомство с ним.

Я провела их на другую сторону фойе, где на стене темнели выгравированные звезды. Стоя перед ними вместе с детьми, я прочла вслух начертанные над ними слова: “Вечная память сотрудникам Центрального разведывательного управления, отдавшим жизнь на службе своей стране”. Мы сели на скамейку перед величавой, но безмолвной стеной со звездами.

Как признаться детям, что у тебя была жизнь задолго до их рождения, до встречи с их отцом, до появления нашего уютного дома в Аннадейле, в Вирджинии? Я взглянула на детей, которые почувствовали мое настроение, и у меня на глаза навернулись слезы.

— До знакомства с вашим отцом я уже была замужем. Моего мужа звали Джон Петерсон. Мы познакомились в колледже. — Я заглянула детям в глаза. Они молча смотрели на меня, не веря своим ушам. — Он служил в спецназе во Вьетнаме, а затем устроился в ЦРУ. Он был чудесным, смелым человеком. — Я тихо продолжила: — Он погиб в 1972 году.