Вдова Кудер - [32]

— Только что, когда подъехала машина, я подумала, что это твой отец. Я даже была рада, что тебя не было дома. Потом услышала, что в кухне кто-то ходит и льет воду в таз. Я же не могла спуститься и ждала с пересохшим горлом. Меня удивляет, что старик еще не появился здесь. Не сомневаюсь, что они стерегут его днем и ночью. Ты посмотрел инкубатор?

— Да, все в порядке. Там крольчиха окотилась, а другая начала готовить гнездышко.

— Фелиция не пыталась с тобой заговорить?

Почему она заставляла его врать как мальчишку?

— Да нет, уверяю вас.

— Знаешь, что надо сделать? Я тут мучаюсь. А комната Рене свободна с тех пор, как он уехал. Окно выходит на канал. Нужно только перенести железную кровать. Ты можешь ее перенести?

— Могу.

— В шкафу под лестницей надо найти матрац и подушку.

— Вы хотите перебраться в другую комнату?

Он понял, что она хотела следить за ним и Фелицией. Ее нынешняя комната была больше по размеру и светлее. Кроме того, ее окна выходили во двор и в сад, так что даже лежа она могла наблюдать за своей живностью.

— Иди быстрей! Позовешь меня, когда все будет готово.

Она не стала ждать, пока он ее позовет, и босиком, завернувшись в одеяло, доплелась до комнаты, вдоль стен которой были сколочены полки, предназначенные для хранения фруктов.

— Принеси молоток и клещи. Разбери полки. И перенеси из моей комнаты ночной столик. Смотри-ка.

Через открытое окно она показала ему Кудера, робко бродившего вблизи своих коров.

— Он придет. Ты его пустишь, ничего не говоря. Сделай так, чтобы он поднялся ко мне, а я уж помешаю ему вернуться к Франсуазе. Так принеси же молоток и клещи.

Она потела при малейшем движении, но ни секунды не оставалась в покое.

— Фелиция приходила за мясом?

— Мне кажется, я ее видел.

— Ты же только что сказал, что не видел ее.

— Я не обратил внимания.

Он отодрал доски, и в обоях остались дыры от гвоздей.

— Подвинь кровать поближе к окну, чтобы я могла видеть их дом. Во всяком случае, пока я больна, они не смогут ничего сделать. Смотри-ка, Кудер меня увидел.

Старик действительно поднял голову и застыл возле коров.

— Ты можешь спуститься, Жан. Пора готовить обед. Мне можно только молоко и овощной бульон.

* * *

Он целый день думал о Фелиции, и в этом отчасти была виновата Тати, ибо он догадывался, что она все время думает о том же самом. Отправившись перегонять коров, он едва осмеливался поглядеть в сторону домика у кирпичного завода, потому что Тати следила за ним из окна.

Сначала Фелиция ни о чем не догадывалась. С ребенком на руках она подошла к Жану, забивавшему колышек в землю. Наверное, она хотела что-то ему сказать, но, подняв голову и проследив за его взглядом, увидала свою тетку в окне.

Пожав плечами, она ушла. Неужели она вообразила, что он боится Тати?

— Что я тебе говорила? Я же знала, что она начнет увиваться вокруг тебя. Она поступает так со всеми мужиками.

Он не смог удержаться:

— Неправда, Тати. Вы говорите так, чтобы внушить мне отвращение. Но даже если это и так, мне все это абсолютно безразлично.

Тати попросила его принести палку и прислонила ее к спинке кровати. Если ей что-то требовалось, она стучала ею в пол. Когда он был во дворе, она кричала пронзительным голосом, как матери зовут своих детей:

— Жан! Жан!

Его это стесняло, ведь Фелиция все слышала.

— Ты не знаешь, кто только что приехал к ним на велосипеде? Посмотри, Жан. Велосипед оставили у дома. Это Амелия. Наверное, приехала узнать, что новенького. Тоже небось думает, что я собираюсь делать. Гляди-ка! Вот и она сама на пороге.

Оба дома — большой дом Тати и маленький домишко Франсуазы — разделяли каких-нибудь две сотни метров. Франсуаза смотрела на окошко Тати. Тати глянула на Франсуазу.

— Интересно, посмеет ли она прийти сюда.

Амелия уехала, с трудом удерживая равновесие на велосипеде, которым, судя по всему, она не часто пользовалась.

— Чтоб ей свалиться в канал. Побудь здесь, Жан. Она может воспользоваться тем, что мне еще долго лежать.

— Ты здесь, Тати? — раздался голос из кухни.

— Как будто она не знает, что я здесь!

— Можно подняться?

— Поднимайся, уродина! — сквозь зубы прошипела Тати.

— Ну вот, я узнала от Франсуазы… Что, пока все неважно? И доктор уже два раза приезжал. Неужели еще кровоточит?

Тати не предложила золовке сесть, продолжая глядеть ей прямо в глаза.

— Как ты здесь одна управляешься? Мне сказали, что папа решил остаться у Франсуазы… Что же, вполне естественно, что он предпочел перебраться к одной из дочерей.

— Жан, дай мне стакан воды…

— Мы все думаем с Франсуазой, что нужно сделать. Тебе не кажется, что было бы лучше лечь в больницу, чем оставаться одной в этом доме, куда любой может войти, пока ты лежишь?

— Я не одна.

— Сейчас — да! Но кто может поручиться, что ты не останешься одна завтра или послезавтра? В один прекрасный день ты напрасно будешь ждать птичку, которая уже улетела. Хорошо еще, если не прихватит с собой что-нибудь на память.

— Жан!

— Что?

— Вышвырни-ка ее отсюда!

— Я и сама уйду. Так вот! Мы тебя предупредили. И теперь, если с тобой что-то случится, ты будешь знать, что винить нужно только себя. Кстати, папа просил принести ему…

— Ничего он у тебя не просил. Жан! Не пускай ее в комнаты и не позволяй ничего взять.