Вдова Далила. Ужас - [20]

Кош вспомнил то время, когда был еще начинающим журналистом и захотел пожить романтической жизнью Латинского квартала, какой она ему представлялась. Он снял тогда маленькую комнатку в конце улицы Гэй-Люссака. Вся меблировка ее состояла из железной кровати, стола, служившего одновременно обеденным и письменным, и большого деревянного сундука.

Репортер был не прочь опять очутиться, хотя бы на несколько дней, в этом славном уголке Парижа, где когда-то, неопытным юношей, прожил прекрасные дни, полные иллюзий и энтузиазма. К тому же в Латинском квартале или рядом с ним, он будет достаточно близко к центру, чтобы своевременно узнавать новости, и в то же время достаточно далеко, чтобы никому не пришло в голову искать его там.

Бульвар Сен-Мишель, наполненный веселой молодежью и солнечным светом, вызвал улыбку на лице репортера. Он зашел в кафе возле Люксембургского парка и съел бутерброд, чтобы заморить червячка, потом просмотрел газеты.

Они изобиловали подробностями о преступлении на бульваре Ланн. В сущности, это было самое обыкновенное убийство. В Париже подобные преступления случаются чуть ли не ежедневно, и, за исключением лета, когда газеты за неимением интересных новостей печатают все подряд, историям о преступлениях отводится лишь несколько строк на последнем листе.

Но по странной случайности это преступление стало сенсацией. Казалось, какой-то инстинкт подсказывал всем, что в этом деле таится что-то новое и неожиданное. И, что всего удивительнее, обстоятельства складывались так, как Кош не смел и мечтать: все благоприятствовало его планам, и он мог, оставаясь невидимым, следить за событиями, критиковать их и почти руководить ими.

Репортер внимательно прочел статьи, описывавшие его интервью с приставом, и улыбнулся, встретив свои собственные выражения, замечания и вопросы, приведенные в статье. «Завтра, — подумал он, — я примусь за дело». Немного перекусив, он вышел из кафе, прогулялся по улице Сен-Жак и снял комнату в гостинице. Из окна своей комнаты он видел большой двор с чудной часовней и широкой лестницей.

Несколько минут Кош стоял, прижавшись лицом к стеклу, предавшись далеким воспоминаниям и сожалея о своем смелом решении. Он вспомнил, что однажды уже испытывал подобное состояние — перед началом конференции, к которой не успел подготовиться. Садясь за стол, покрытый зеленой скатертью, он, как и теперь, говорил себе: «Зачем было браться за это дело? Мог бы сейчас мирно сидеть у себя дома, вместо того чтобы навлекать на себя общественную критику…» Но репортер отбросил мысли, способные ослабить его решимость. Он задвинул шторы, отошел от окна и сел в кресло у камина, жаркое пламя которого рисовало на стенах причудливые тени.

Вытянув ноги и наслаждаясь теплом и тишиной окружающей обстановки, свободный и никому не известный в этой части Парижа, Кош задумался о том, что с ним произошло за последние двадцать четыре часа. Он прочитал сделанные им наскоро заметки, разорвал находившиеся в карманах бумажки и бросил их в огонь. И лишь после этого разделся, лег в кровать и, согревшись, чувствуя уже приближение сна, подумал: «Кто будет лучше спать сегодня ночью: виновный, которому пока еще нечего бояться полиции, или невинный, желающий испытать чувства преступника?»

V Несколько подробностей

Когда Кош проснулся, уже настал тусклый зимний день, не сбросивший с себя остатки сумерек. Репортер быстро оделся, желая поскорее просмотреть газеты. Когда он проходил мимо стойки с ключами, управляющий гостиницы остановил его:

— Простите, небольшая формальность… Полиция требует…

Кош вздрогнул при слове «полиция», но тут же взял себя в руки и спросил совершенно невозмутимым голосом:

— Полиция требует… чего?

— Мы обязаны вести книгу, где записываем имя, профессию и день прибытия наших жильцов. На первый взгляд это лишнее, особенно в таком отеле, как наш. Но как знать? Со всеми этими преступлениями, убийствами… Взять хотя бы убийство на бульваре Ланн…

Кош почувствовал, что бледнеет. Он пристально посмотрел на говорившего и раскрыл было рот, чтобы возмутиться такой постановкой вопроса, но вовремя удержался. Между тем управляющий положил на конторку раскрытую книгу и дружески улыбнулся репортеру. Выражение его лица тотчас успокоило журналиста. Управляющий указал пальцем строку, на которой уже стояло число.

— Вот тут, пожалуйста… потрудитесь написать ваше имя, профессию и откуда вы приехали.

И, пока Кош писал, он прибавил, продолжая прерванные разъяснения:

— У нас, на левом берегу, эти формальности соблюдаются не столько из-за мошенников, сколько из-за политических преступников, беглецов, нигилистов… Город ими наводнен…

— Понятно, — проговорил Кош, отдавая управляющему перо.

Репортер отправился к выходу, но управляющий остановил его еще раз:

— Когда вернетесь вечером, позвоните три раза. Ваш ключ будет висеть под подсвечником.

— Благодарю вас, — ответил Кош.

Сам не зная почему, он несколько минут постоял на пороге двери, глядя по сторонам, со странной нерешительностью людей, которые ничего не ждут, но все же не двигаются с места, пытаясь набраться храбрости.